— Маш, не горячись. Наверняка платье можно ещё сдать обратно. Деньги тебе лишними не будут.
— Не-е-ет, — уверенно тяну я. — Это моё платье. Я о нём мечтала, чёрт побери! Я его заслужила!
Танька замолкает, а я, изворачиваясь, застёгиваю корсет на спине и начинаю кружиться по комнате, снова мурлыча вальс Мендельсона.
— Готовы ли вы, Мария, взять в мужья Дениса? И быть с ним в горе и в радости, пока смерть не разлучит вас? — с издёвкой повторяю я слова со свадебной репетиции, заученные наизусть.
Подхватываю недопитый бокал с вином и хохочу.
— Нет! — отвечаю сама себе. — Нет! Не готова! Потому что он — лживый ублюдок!
Глоток за глотком, и на душе становится всё легче. В голове немного плывёт, и предметы, до этого неподвижные, начинают кружиться вместе со мной.
— Маш! Испортишь платье! — пытается докричаться до меня подруга, но всё тщетно. Я хохочу и даже не думаю останавливаться.
В конце концов, ноги окончательно перестают слушаться. Перед глазами всё двоится, а к горлу подступает тошнота.
Не удержав равновесие, я падаю прямо на старенький захудалый ковёр посреди комнаты. Красные пятна вина сочатся по белоснежной ткани, а я, сидя на полу, просто наблюдаю за этим.
Плакать больше не хочется. Хочется только смотреть, как портится что-то столь идеальное, как это платье, впитывающее вино, которое не отстирается никогда в жизни.
Уныло вздыхаю и жму плечами.
— Поехали в клуб, а? — смотрю на подругу стеклянными глазами.
— Только если ты переоденешься? — смеётся Таня.
— А что? — наигранно всплескиваю руками. — Так я недостаточно хороша для тебя?
И мы обе хохочем, не стесняясь спящих за стенкой соседей.
Сегодня мне плевать. На всё. И на всех.
Уже через час душное помещение клуба встречает нас яркими софитами и оглушающей музыкой, бьющей прямо по мозгам. Устроившись за одним из столиков возле танцпола, мы с Таней уныло оглядываем толпу.
Впервые в жизни я осознаю, что у каждого человека вокруг меня есть своя история. Может быть, вот та, виляющая бёдрами девушка в серебристом платье, сегодня разрушила чью-то семью? А вот та скромняга, несмело бросающая взгляды на парня за соседним столом, — ей сегодня тоже изменили? Что кроется за их улыбками?
Жму плечами и заказываю бутылку коньяка.
— Подруга, может, не будем мешать алкоголь? — Таня хмурится.
— Будем! — уверенно заявляю я. — Сегодня мы будем делать всё. Всё, что только захочется. Всё, что запрещено. Всё!
Таня смеётся и согласно кивает.
— Что дальше, Маш? — она внимательно вглядывается в мои глаза.
— А что дальше? — безразлично жму плечами. — Буду жить. Вернусь обратно на работу.
— В магазин? — сочувственно уточняет она.
— Да-а-а, — тяну с горькой улыбкой. — Поспешила я с увольнением. Но Денис настоял. Не по статусу невесте такого мажора — работать обычным продавцом.
Таня мягко улыбается, накрывает мою руку своей.
— Всё будет хорошо, — шепчет она.
— Как-нибудь будет. Хорошо или плохо — уже плевать. Главное, что просто будет, — я смеюсь, но в глазах снова предательски блестят слёзы.
Бутылка почти пуста, а мы уже крутим бёдрами прямо возле столика, собирая на себе похотливые взгляды.
Один из парней, высокий, в расстёгнутой чёрной рубашке, пристраивается рядом, подбирая ритм. Его руки ложатся мне на талию. Я улыбаюсь. Лицо немного двоится, но яркие зелёные глаза я вижу отчётливо. Провожу рукой по его небрежной щетине и кокетливо извиваюсь в его руках.
— Пойдём покурим? — шепчет он мне на ухо.
— Я не курю! — отвечаю, но тут же хватаю его за руку и тащу к туалетным кабинкам.
Ноги в каблуках заплетаются, пару раз я чуть не падаю, но он ловко подхватывает меня и крепко прижимает к себе.
Скрывшись в тёмном коридоре, мы тут же прильнули друг к другу и слились в жарком пьяном поцелуе. Всё внутри будто отключилось. Рамки и страхи стерлись. Он шепчет, что хочет меня. Я закидываю ногу ему на бедро, открываясь для ласк. Он подхватывает меня под руки, и уже через минуту мы оказываемся один на один в душной, грязной кабинке.
Он быстро задирает мне платье. Моё тело извивается в его руках, чужие пальцы жадно исследуют грудь и бёдра. Несколько раз в дверь кто-то ломится, но мы не обращаем внимания. Я боюсь открыть глаза, потому что знаю: если открою — моментально протрезвею.
С моих губ срываются пьяные стоны, и к горлу подступает тошнота. Зажав рот рукой, я пытаюсь высвободиться, но он не останавливается.
Ещё минута — и его хватка слабеет. Я резко отталкиваю его и ползу к унитазу.
Чёрт. Как же мне плохо. Только и стучит в голове.
— Тебе помочь? — заботливо спрашивает он, склоняясь надо мной.
— Убирайся! — сквозь слёзы выкрикиваю.