Прощай, милый брат! Никогда еще ни одно письмо не содержало столько молитв, возносимых за твое счастье, столько радостной любви. Когда приедешь сюда, тебе придется порассказать нам очень много! Я старшая, и ты мне скажешь все. Тетушка дала понять нам, что ты имеешь успех в свете.
Болтают все о даме, об остальном молчок!
При нас, конечно! Вот что, Эжен: если хочешь, мы можем обойтись без носовых платков, а вместо них сошьем тебе рубашки. По этому вопросу отвечай скорей. Если тебе нужны хорошо сшитые, красивые рубашки, и в скором времени, то нам придется засесть за них сейчас же; если в Париже есть неведомые нам фасоны, тогда пришли нам образец, в особенности для манжет. Прощай, прощай! Целую тебя в лоб с левой стороны, в тот висок, который принадлежит только мне. Чистую страничку предоставляю Агате, получив от нее обещание не читать того, что я тебе пишу. Но для большей верности, я буду рядом с ней, пока она напишет. Любящая тебя сестра
Лора де Растиньяк".
"О, да, да, богатство, во что бы то ни стало! - твердил себе Эжен. Никакими сокровищами не оплатить такую беззаветную любовь. О, как бы я хотел дать им все счастье сразу!.. Полторы тысячи франков! - прошептал он после некоторой паузы. - Надо, чтобы каждая монета шла в дело! Лора права. Честное слово! у меня рубашки только из простого полотна. Девушка ради чужого счастья становится хитра, как вор. Сама по себе простушка, она предусмотрительна ради меня; это ангел, который не понимает земных прегрешений, но прощает их".
Свет принадлежал ему! Портной был призван, опрошен, завоеван. Увидав Максима де Трай, Растиньяк тогда же понял, какое влияние имеет портной на судьбы молодых людей. Увы, нет середины между двумя понятиями о портном: это или друг, или смертельный враг, глядя по работе. В своем портном Эжен нашел человека, который по-отечески понимал свой промысел и на себя смотрел как на звено между настоящим и будущим молодых людей. Благодарный Растиньяк, впоследствии блиставший остроумием, создал ему богатство одним своим изречением.
- Я знаю, - говорил Растиньяк, - две пары брюк его работы, которые способствовали двум женитьбам, приносившим двадцать тысяч дохода в год.
Полторы тысячи франков - и сколько хочешь фраков! В такой момент бедный южанин уже ни в чем не сомневался и, спускаясь к завтраку, имел особенный, неизъяснимый вид, присущий юношам, когда у них есть некоторая сумма денег. Едва в студенческий карман попадут деньги, как настроение студента поднимается, подобно какой-то фантастической колонне, и он возносится на этот пьедестал. Походка у студента сразу делается красивой, он чувствует в себе самом точку опоры для своих действий, смотрит прямо и открыто, его движения быстры; вчера - он робок, смирен, готов сносить побои, назавтра сам побьет хоть первого министра. С ним творится что-то неслыханное: он хочет все и может все, в его желаниях сумбур, он весел, щедр и общителен. Короче говоря, бескрылой птице дали размашистые крылья. Студент без денег лишь изредка урвет какое-нибудь удовольствие, - так собака ворует кость, преодолев тысячу опасностей, потом грызет ее, высасывает мозг и бежит дальше; но если юноша потряхивает кошельком, где приютились золотые шалые монеты, то он смакует наслажденья, растягивает их, он доволен собою, витает в небесах, забыв, что значит слово "нищета". К его услугам весь Париж. О, молодость, пора, когда все блещет, искрится и пламенеет; пора разгульной силы, зря пропадающей, не оцененной ни женщинами, ни мужчинами! Пора долгов и вечной тревоги, что, впрочем, лишь во много крат усиливает наслажденья! Тот, кто не знает левого берега Сены, между улицей Сен-Жак и улицей Сен-Пер[89], тот ничего не смыслит в жизни человека!
"О, если б парижанки только знали, они сюда пришли бы за любовью!" говорил себе Растиньяк, поглощая у вдовы Воке вареные груши ценой в один лиар за штуку.
В эту минуту посыльный Королевских почтовых сообщений, позвонивший у решетчатой калитки, вошел в столовую. Спросив г-на Эжена де Растиньяка, он передал ему два мешочка и квитанцию для подписи. Вотрен сверкнул на Растиньяка таким пронизывающим взглядом, словно хлестнул его кнутом.
- У вас есть чем оплатить уроки фехтованья и стрельбы в тире, - сказал Эжену этот человек.
- Наконец-то прибыли галионы![90] - воскликнула г-жа Воке, посматривая на мешки.
Мадмуазель Мишоно боялась взглянуть на деньги, чтобы не выдать своей алчности.
- У вас добрая мать, - заметила г-жа Кутюр.
- У него добрая мать, - повторил Пуаре.
- Да, маменька пустила себе кровь, - сказал Вотрен. - Теперь вы можете откалывать все ваши штуки, бывать в свете, выуживать приданое и приглашать на танцы графинь с цветами персика на голове. Но послушайтесь моего совета, молодой человек, почаще заходите в тир.
Вотрен показал, будто целится в противника. Растиньяк хотел дать посыльному на чай, но не нашел ничего у себя в кармане. Вотрен пошарил у себя и бросил двадцать су посыльному.
- Вам всегда открыт кредит, - проговорил он, глядя на студента.
Растиньяку пришлось поблагодарить его, хотя со времени их столкновения в тот день, когда Эжен вернулся от г-жи де Босеан, этот человек стал ему несносен. За последнюю неделю Вотрен и Растиньяк встречались молча и наблюдали друг за другом. Студент напрасно спрашивал себя, что было этому причиной. Несомненно, что мысли действуют на расстоянии прямо пропорционально силе, породившей их, и бьют в ту точку, куда их посылает мозг по какому-то закону математики, похожему на тот, что управляет бомбой, вылетевшей из мортиры. Результаты их действия могут быть различны. Бывают мягкие натуры, в которых чужие мысли, засев глубоко, производят разрушение; зато встречаются и хорошо вооруженные натуры - такие черепа, закованные в бронзу, что воля другого человека плющится о них и тут же падает, как пуля, ударившая в каменную стену; кроме них, есть дряблые и рыхлые натуры: чужие мысли в них зарываются бессильно, как ядра в мягкой насыпи траншей. Голова Растиньяка относилась к числу голов, начиненных порохом и готовых ко взрыву от малейшей искры. В нем было слишком много пылкой юности, и он не мог не поддаваться этой силе мыслей, этой заразительности чувств, когда в них столько причудливых явлений, которые захватывают нас помимо нашей воли. Острота духовного зрения у Растиньяка не уступала зоркости рысьих его глаз. Каждое из его двояких восприятий действительности (умом и чувством) обладало той сокровенной широтой, той гибкостью, какими восхищают нас люди особых дарований, как, например, искусные бойцы на шпагах, способные мгновенно уловить все уязвимые места любого панцыря. Впрочем, за последний месяц Растиньяк приобрел не меньше недостатков, чем достоинств. Недостатки вызывались требованиями света и настойчивостью все возрастающих желаний. К его достоинствам относилась та южная горячность, которая повелевает выходцу из-за Луары итти прямо на препятствие, чтобы его преодолеть, и не дает стоять на месте в нерешительности; северяне считают это свойство недостатком; по их мнению, оно хотя и положило начало возвышению Мюрата[91], но стало и причиной его гибели. Отсюда можно сделать такой вывод: когда южанин умеет сочетать в себе пронырство северянина и дерзость уроженцев Залуарья, он в своем роде совершенство и никому не сдаст своих позиций.
Таким образом, Эжен не мог бы долго оставаться под обстрелом батарей Вотрена, не зная, кто ему Вотрен - друг или недруг. Временами ему казалось, что эта странная личность читает у него в душе и прозревает его страсти, а между тем у самого Вотрена все замкнуто так крепко, точно он обладает невозмутимой глубиной сфинкса, который знает, видит все, но ничего не говорит. Теперь, с полным карманом денег, Эжен взбунтовался.
- Будьте любезны подождать, - сказал он, видя, что Вотрен уже встал и допивает кофе, собираясь уходить.
- Зачем? - спросил этот сорокалетний мужчина, надевая широкополую шляпу и взяв железную палку, которою он часто делал "мельницу", доказывая, что не побоится нападения хотя бы и четырех грабителей.
- Я отдам вам долг, - ответил Растиньяк, спешно развязывая один мешочек и отсчитывая сто сорок франков для хозяйки. - Жалеть мешка - не иметь дружка, - сказал он г-же Воке. - Мы в расчете до Сильвестрова дня[91]. Разменяйте мне сто су.
- Жалеть дружка - не иметь мешка, повторил Пуаре, глядя на Вотрена.
- Вот ваши двадцать су, - сказал Растиньяк, протягивая монету сфинксу в парике.
- Можно подумать, что вы боитесь быть мне обязанным хоть чем-нибудь! воскликнул Вотрен, проникая своим всевидящим взглядом в душу молодого человека и награждая его иронической диогеновской усмешкой, уже не раз злившей Растиньяка.
- Пожалуй... да, - ответил студент, держа в руке свои мешочки и собираясь итти к себе наверх.
Вотрен пошел к двери в гостиную, а студент намеревался пройти в дверь, ведущую на площадку перед лестницей.
- А знаете ли, маркиз де Растиньякорама, то, что вы мне сказали, не совсем учтиво, - заметил Вотрен, плашмя ударив палкой по двери в гостиную, и подошел к студенту, смотревшему на него холодным взглядом.
Растиньяк затворил дверь в столовую и повел Вотрена на площадку лестницы, отделявшую столовую от кухни, где была дверь в сад, а над ней низкое продолговатое окошко с решеткой из железных прутьев. В это время Сильвия выскочила из кухни, и студент при ней сказал Вотрену: "Господин Вотрен, во-первых, я не маркиз, а во-вторых, меня зовут не Растиньякорама".
- Они будут драться, - сказала равнодушно мадмуазель Мишоно.
- Будут драться, - повторил Пуаре.
- О нет, - ответила г-жа Воке, поглаживая рукой стопку золотых монет.
- Но они уже идут под липы, - воскликнула мадмуазель Викторина, встав с места, чтобы посмотреть в сад. - Бедный молодой человек, ведь он прав!
- Пойдем, милочка, наверх, нас это не касается, - обратилась к ней г-жа Кутюр.
Госпожа Кутюр и Викторина встали, чтобы уйти, но на пороге двери им преградила путь толстуха Сильвия.
- Этого еще недоставало! - заявила она. - Господин Вотрен сказал господину Эжену: "Давайте объяснимся!" Потом он взял его под руку, - и вот они идут по нашим артишокам!
В это мгновенье появился Вотрен.
- Мамаша Воке, - сказал он улыбаясь, - не пугайтесь; сейчас под липами я попробую свои пистолеты.
- О господин Вотрен, за что хотите вы убить Эжена? - сказала Викторина, всплеснув руками.
Вотрен отступил на два шага и некоторое время смотрел на Викторину.
- Вот так история! - воскликнул он шутливо, заставив покраснеть бедную девочку. - А правда, этот молодой человек очень мил? - добавил он. - Вы навели меня на мысль, прелестное дитя. Я осчастливлю вас обоих.
Госпожа Кутюр взяла свою воспитанницу под руку и увела, сказав ей на ухо:
- Слушайте, Викторина, сегодня я вас не узнаю.
- Я не хочу, чтобы у меня стреляли из пистолетов, - заявила г-жа Воке. - В такой час все соседи всполошатся, да и полиция пожалует.