– Привет, Клодин, маму можно?
– Сейчас позову, Сьюзен.
Сьюзен смотрела на фотографию сына, на его победоносную улыбку, заставлявшую улыбаться в ответ. Встреча с Тони была для мальчика, возможно, самым волнующим событием, какое только можно вообразить. Она не позволит из-за собственных переживаний испортить сыну удовольствие предстоящего вечера.
– Сьюзен?
– Здравствуй, мама.
– Почему это ты вдруг звонишь?
А почему ты не дашь мне самой об этом сказать? Сьюзен, как всегда, спрятала обиду в карман и ответила:
– Звоню сказать, что мы со Стивом не придем к вам обедать сегодня вечером.
– Что за дурацкая манера сокращать благородное имя Стивен? Раз это имя носит твой отец, то, уж конечно, его может носить и твой сын.
– Да, мама.
– И что это ты там несешь про сегодняшний вечер? Ты же знаешь, что мы ждем вас каждую первую среду месяца.
– Знаю, мама. Поэтому-то я и звоню. Можно мы придем не сегодня, а завтра?
– Тебе прекрасно известно, Сьюзен, что по четвергам я хожу в клуб играть в бридж и возвращаюсь к вечеру совершенно разбитая.
– Ах да. Это просто выпало у меня из головы.
– А почему вы не можете прийти сегодня?
– Стивен, – только чуть более сильное ударение, с которым Сьюзен произнесла это имя, указывало, чего ей стоит держать себя в руках, – Стивен пригласил одного своего приятеля на обед. Он забыл, какой сегодня день.
– Какого это приятеля?
– Почему ты спрашиваешь?
– Надеюсь, ты знаешь всех его приятелей, Сьюзен. Когда ты отказалась отдать ребенка в частную школу, я предупреждала, что тебе не удастся уследить за всеми, с кем он будет водить компанию.
Господи! Дай мне сил!
– Я попрошу, чтобы его приятель прихватил с собой родословную, и изучу ее очень тщательно, прежде чем разрешу ему переступить порог нашего дома!
– По-твоему, это смешно?
– Вовсе нет, мама.
– Вот именно. Не вижу здесь ничего забавного. И я считаю, что ты проявила явное невнимание к нам, позвонив так поздно. Клодин будет очень огорчена.
Сильно сомневаюсь, мама.
– Пожалуйста, извинись перед ней за меня. – Потом, взглянув на часы, Сьюзен добавила: – Значит, мы навестим тебя в следующем месяце? – По тону чувствовалось, что ей не терпится закончить разговор.
– Нет, постой, Сьюзен. Предлагаю сделку: я прощаю тебе сегодняшний вечер, если ты придешь в пятницу.
Сьюзен показалось подозрительным, что ее мать так легко уступила, и она спросила:
– А что будет в пятницу?
– Ну, Эдвин и Лоррэн вернулись из Европы, и мы пригласили их к обеду.
Сьюзен в жизни не встречала больших зануд, чем Эдвин и Лоррэн. Ее мать обожала их, а папа… никто, как всегда, не знал, как относился к ним папа. Стивен Спенсер неизменно оставался безукоризненно вежлив, но ничем не выдавал своих истинных чувств. Хотелось бы ей обладать отцовской выдержкой! Как-нибудь, если ей удастся застать его одного, она, пожалуй, попробует спросить, как ему удается ладить с мамой и мамиными друзьями.
– Мама, мне бы не хотелось приходить, пожалуйста. У меня в эту пятницу очень напряженный день на работе, и потом…
– Ты знаешь, я не часто утруждаю тебя подобными просьбами, Сьюзен. Я бы и сейчас не стала просить, если б они не собирались привести с собой племянника Лоррэн. Мне совершенно необходим еще один человек, чтобы за столом было четное число приборов.
– Но ты же можешь попросить Клодин посидеть с вами, когда она не будет прислуживать.
В трубке воцарилось ледяное молчание. Боже мой, я, кажется, зашла уж слишком далеко! И Сьюзен со вздохом сдалась:
– Во сколько приходить в пятницу, мама? Снова молчание. Да, я прекрасно помню эту твою манеру. Годами ты меня так изводила, но теперь, мамочка, я и сама могу поиграть в молчанку.
В трубке слышался только отдаленный гул, и две волевые женщины старались друг друга переупрямить. Сьюзен принялась читать контракт, который все еще лежал перед ней на столе. Ей даже захотелось перевести этот телефонный разговор на счет адресата, но потом она решила, что и так уж слишком много себе позволила на сегодня.
Наконец послышался вымученный вздох.
– Обед будет в восемь, Сьюзен. Если ты полагаешь, что сможешь вести себя пристойно и никого не обидишь, приходи к половине восьмого, чтобы встретить Гарри.
– Кого?
– Гарри Брюланджера, племянника Лоррэн.
– Прекрасно, тогда до пятницы. Опустив трубку, Сьюзен снова взялась за контракт. Ей не терпелось окунуться в привычные юридические формулировки и выкинуть из головы этот телефонный разговор.
Тони Антонелли с отвращением оглядел гостиничный номер. Он устал от отелей. Пять лет назад, когда умерла его мать, он продал дом, который сам же купил для нее. Тони не знал тогда, где лучше осесть, и потом, он так часто переезжал с места на место, что долгие годы жил в отелях.
Хватит. Теперь он вернулся в родные края. Сезон окончен, и он устал. Он вернулся в Санта-Барбару и хочет обзавестись здесь недвижимостью. Может, купит особнячок на побережье. Он сам еще толком не знал, чего ему хочется.
Стоя перед зеркалом, Тони завязывал галстук. Всей душой он ненавидел эти штуки. Но надо же показать Сьюзен и ее сыну, что он тоже не лыком шит. Тони горько усмехнулся. А, собственно, зачем? Сьюзен давно дала понять, что она к нему чувствует. Интересно, как она отнеслась к тому, что ее сын смотрит на него как на ангела с крылышками, как на воплощение всех мыслимых добродетелей и американского образа жизни?
Тони взял расческу и в очередной раз попытался придать своим непокорным черным завиткам хоть какое-то подобие прически. Но как только он зачесал их назад, они тут же вновь упали на лоб. Черт бы их побрал! Он отбросил расческу. Заметив, как блестят его глаза в зеркале, он с отвращением отвернулся. Волнуешься, что снова увидишь ее, кретин несчастный! Опять за старое!
Сьюзен Спенсер была единственной женщиной, на которой Тони хотел жениться. Он даже не помнил, когда впервые почувствовал, что влюблен в нее. Казалось, он любил ее от рождения и верил как дурак, что и она его любит. Он до сих пор помнил ту нестерпимую боль открытия, когда обнаружилось, что в свои семнадцать лет Сьюзен прекрасно знает, что ей нужно, и что нужен ей вовсе не он.
Сьюзен преподала ему ценный урок. За все одиннадцать лет, прошедшие с тех пор, как он понял, что все ее заверения в любви были ложью чистейшей воды, Тони ни разу не рискнул вновь попасться на удочку. Недостатка в женщинах у него не было, но ни на одной из них он и не думал жениться.
Хорошо еще, что мама так ничего и не узнала о его чувствах. Она частенько поговаривала о том времени, когда он женится, обзаведется собственным домом, семьей… И снова болезненно сжалось его сердце. Да, он хотел иметь детей… Они со Сьюзен часто мечтали, какая будет у них семья. Хотели иметь четверых детей, вспомнил он с легкой усмешкой. Будто они могли строить планы, будто все это хоть что-то значило! В жизни получилось все не так. Она просто дразнила и мучила его, пока Майкл не решил жениться на ней. Жаль, что он не раскусил ее сразу.
Интересно, как сейчас она выглядит? Ее сын сказал, что она юрист. Тони никак не мог представить себе Сьюзен в юридической конторе дающей консультации клиентам. А какая у нее теперь прическа? Он помнил копну золотистых волос, слегка выгоревших под жарким калифорнийским солнцем, спадающую крупными волнами ей на плечи. Правда, только когда ей удавалось ускользнуть от этого цербера, ее мамаши. В остальное же время Сьюзен носила скромные косички, уложенные корзиночкой вокруг головы.
А глаза… Неужели все такие же бирюзовые и ясные? Казалось, посмотришь в них, и взгляд проникает прямо в душу… А щеки – румяные, чуть тронутые загаром южного солнца. Даже ребенком Сьюзен была красавицей, а уж к шестнадцати годам Тони не мог смотреть на нее без волнения. А что толку? Ведь он был всего лишь сыном соседской экономки.
Правда, надо признать, ни Сьюзен, ни Майкл, пока они играли детьми, никогда не давали ему почувствовать эту разницу в социальном положении. Он был на три года старше Майкла, на четыре старше Сьюзен и всегда оказывался заводилой. А те двое смотрели на него снизу вверх. Тони усмехнулся собственным воспоминаниям. В течение многих лет он выдумывал всяческие затеи, и они с удовольствием присоединялись к нему, мужественно снося брань своих респектабельных родителей и неизменно готовые вновь и вновь принимать участие в его играх.