Петр от этой информации пришел в ярость и приказал «бывшую жену и кто при ней… и кто ее фавориты, и мать ее привезти сюда, а перво разыщи, для чего она не пострижена, что тому причина и какой был указ… о ней, как ее Семен Языков привез и кто в то время был, и кто о сем ведает; всех забери и привези с собою».
Главной фигурой среди тех, кого привез из Суздаля в Москву Скорняков-Писарев, была, конечно, бывшая жена царя Евдокия. Изрядно струсившая, бывшая царица, буквально с того момента, когда капитан-поручик вывез ее из монастыря, стала упрашивать конвоира, чтобы он сделал остановку, дал ей возможность написать царю повинную и отправить ее вперед, с тем, чтобы повинная та пришла бы в Москву раньше, чем явилась бы сама провинившаяся. Григорий Григорьевич отказывался вначале, а после – снизошел.
Остановились они, скорее всего, во Владимире, на постоялом дворе. Она написала в повинной, что в бытность свою в монастыре монашеского обета не соблюдала, ибо лелеяла надежды на возвращение в Москву в качестве жены государской. Далее она клятвенно обещалась впредь быть монахиней и «бога молить за тебя, государя».
По нашим нынешним представлениям относительно бегства сына вины на матери никакой не было. Она не уговаривала сына бежать; она не собирала людей – ему в помощь. Суть дела прояснил юродивый Михайло Босой, который информировал следствие, что это он спроста, узнав от царевны Марии Алексеевны, что царевич бежал, сказал об этом Евдокии, а та ответила только, что царевичу «за границею будет лучше, проживет как в раю, а здесь бы его постригли». И все. Разве это вина? Нет, это всего лишь мнение.
18
В день казни Кикина уже допрашивали привезенных из Суздаля. Монахиня Каптолина, которая была в услужении у Евдокии – Елены, почта обмершая со страху сразу открыла связь Евдокии с братом своим Абрамом Лапухиным, а также с царевной Марией Алексеевной через юродивого Михайлу Босого.
19 февраля стала давать показания вторая привезенная Г.Г. Скорняковым Писаревым из Покровского монастыря монахиня, старица-казначейша Меремьяна.
И тут открылись вещи удивительные. Всплыла фигура Степана Глебова. При первых же прояснениях по поводу роли Глебова, Петр пришел в неописуемую ярость: Степана сыскали, привезли и немедленно, в присутствии Петра принялись пытать. Как живописует писатель XIX уже века Петр Васильевич Полежаев, пытка Глебова была устроена особая: Степана подняли на дыбу медленно, от чего «связки лопались и кости выворачивались со значительно более острой болью».
На первой же пытке Глебову были даны двадцать пять ударов, но таких жестоких, что, как пишет Полежаев, «кровь брызнула ключом».
Жену его – Татьяну Васильевну тоже допрашивали. Но она мужа не выдала. А вот сын – Андрей Степанович по молодости и из страха перед пыткою наговорил много чего и о Ростовском епископе Досифее, и о Федоре Пустынном, и о Михайле Босом.
Без особых церемоний выяснили, чем занимался, и для чего был нужен юродивый. Он не только возил записочки от царевны Марии Алексеевны и отвозил от нее ответы, но и постоянно говорил Елене-Евдокии, что, мол, скоро, скоро наступит время, когда царь Петр от себя немку проклятую прогонит, а ее, Евдокию, возьмет. Об этом, будто бы, ему, Михайле чуть не каждую ночь видения бывают. И Федор Пустынный, и Досифей, Ростовский епископ всемерно укрепляли бывшую царицу морально, и ее надежды на скорое и триумфальное освобождение. Правда, иногда они же и от души смеялись заглаза над ее доверчивостью, эти циники церковные. Но Федор – тот понял больше. Он понял, что Евдокии нужна не только моральная и религиозная поддержка, но и кое-что еще.
19
Несколькими годами ранее в Суздале по делам рекрутского набора побывал офицер Степан Глебов – и попался на глаза Федору. И привлек его внимание. И вот, почему. Евдокия-Елена, живя в монастыре, в мужчине, конечно нуждалась, Федор это хорошо понимал. Почему его выбор пал на этого Глебова? Потому что Федор обоснованно полагал, что Степан приехал, без следа уедет, и больше не заявиться. Поэтому, он, уговорив Глебова, привел его к Евдокии и «дело сладилось».
Но на беду – Евдокия, что называется, попросту влюбилась в Степана. Да и он в нее – тоже влюбился. Поэтому стал в монастыре бывать, и, поэтому же, неизбежно засветился. Подробности на следствии выяснились такие.
Когда Степан Глебов стал в монастыре у Евдокии-Елены бывать, старица Меремьяна, по ее словам, пыталась бывшую царицу усовестить. Но та ей ответила так: «Черт тебя спрашивает! Уж ты и за мною примечать стала… Я знаю Степана: человек честный и богатый. Будет ли тебе с его бесчестья?»