25
Наступил последний этап розыска – этап, когда показания стала давать возвратившаяся Ефросинья. Та самая Ефросинья, которую царевич ждал с великим нетерпением, в ком был совершенно уверен – что вот она возвратиться, и они повенчаются законным порядком и мужем и женой поедут вдвоем в деревню на жительство. А далее – что господь положит.
Но – как же ошибся в ней царевич!
Ведь она то, воротившаяся Ефросиньюшка, как раз и погубила все, даже самые малые надежды Алексея Петровича, да и его самого погубила тоже.
26
Выше автор уже писал, что в марте 1718 года в розыске наметилось, было, некоторое затишье. Громко прозвучал только один, пожалуй, случай – случай с Илларионом Докукиным. С делом царевича этот Илларион оказался связан только косвенно, но зато – как красноречиво!
Судите сами.
2 марта 1718 года в Соборное воскресение в Москве, в церкви во время обедни к царю Петру подошел некий человек и с поклоном подал ему бумагу. Челобитную?
Но оказалось, что это была не челобитная. Едва начав ее читать, царь велел схватить подавшего бумагу, который никуда и не пытался скрыться. В бумаге было написано следующее: «За неповинное отлучение и изгнание от всероссийского престола царского Богом хранимого государя царевича Алексея Петровича христианскою совестью и судом Божим и пресвятым Евангелием не клянусь и на том животворящего креста Христова не целую и собственною рукою не подписуюсь; еще к тому и прилагаю мало изобранные от богословской книги Назианзина могущим вняти в свидетельства изрядное, хотя за то и царский гнев на мя произльеться, буди в том воля Господа Бога моего Иисуса Христа, по воле Его святой, за истину, аз раб Христов Илларион Докукин страдати готов. Аминь, аминь, аминь».
Текст этот был написан на оборотной стороне Присяжного листа на верность новообъявленному наследнику престола царевичу Петру Петровичу.
Человека этого, арестовав, отправили в печально известную «Бедность», тюрьму в Преображенском приказе, где немедленно оковали в железа и три раза подвергли жестокой встряске на дыбе. Он никого не назвал сообщников, терпел боль и только хулил царя Перта и Екатерину. Но все же в розыске было установлено, что будучи подъячим Пушкарского приказа, он попал под донос по поводу каких-то нарушений в делах, был вызван с доходными и расходными книгами из Москвы в Петербург, и было это еще до «отъезда» царевича. Но в Петербург с книгами Докукин не явился, а «пристал» к тем людям, кои были не довольны Петром.
Следствие установило, что именно Докукин был автором «подметного листа», найденного на паперти Симеоновской церкви в Петербурге; в письме том содержались «пункты», оправдывающие и защищающие старину. По делу об этом письме открыт был и розыск, но автора тогда не нашли, и письмо было сожжено без последствий. Установлено было так же, что незадолго до «отъезда» царевича Докукин сумел у него побывать, получил «богатую милостыню» и… исчез в многолюдной Москве. Конечно, можно считать Иллариона Докукина агентом Алексея Петровича, но это был скорее «агент влияния», чем человек, получивший какое-либо конкретное задание. А определить вину такого агента влияния всегда сложно. Но, впрочем, и того, что было, оказалось достаточно, чтобы его, Иллариона Докукина, колесовать.
Случай с Докукиным был уникальным, чуть ли не единственным в своем роде. Но он не только поразил и обескуражил Петра. Он показал царю, что в стане его, Петра, противников были разные люди: слабые, безвольные, вроде сына Алексея, но были и другие – значительно более сильные телом и духом; и для них – принять муки и даже саму смерть «за правду и имя Христово» было дело практическим. Для них «правда и имя Христово» – это была не просто фраза. Они были готовы к этому. Потому что сам царь Петр был для них не кто иной, как самый настоящий Антихрист.
27
Именно по этому поводу, находясь в немалом возбуждении, царь говорил Петру Андреевичу Толстому: «О, бородачи, бородачи! Всему злу корень – старцы да попы! Отец мой имел дело с одним бородачом, а я – с тысячами!»
Случай с царевичем Алексеем и нам показывает, что церковная часть сторонников Алексея сопротивлялась наиболее упорно. Кое кого из их числа мы уже называли. Но были иные – из числа высоких церковных иерархов. Об одном из них прямо говорили, что он активно помогал Алексею. Это – Ростовский епископ Досифей. «Засветился» он, когда как следует копнули Суздальское гнездо. Епископа арестовали 23 февраля 1718 года. Обе уже упомянутые монахини – Меримьяна и Каптолина дружно показали на епископа: он, оказывается, и Евдокию царицей величал, он ей и о ведениях своих рассказывал, что, мол, скоро Петр немку бросит, а ее Евдокию, «возьмет», и так далее.