Но я думаю, что шведский король не только плакал; он еще изо всех сил старался убедить султана и великого визиря, что война против России при участии его, Карла, может дать туркам не только победу, но и множество выгодных для них последствий. И французы также много говорили султану в пользу войны против Петра. И вот – результат: Порта разрывает дипломатические отношения с Москвой. Царь немедленно увидел в этом враждебный шаг, а ненависти к туркам у русских всегда было и есть сколько угодно. И главный ее источник – Крым. Селим-Гирей, как и все его предки, постоянно угрожал русским землям.
Так была приготовлена последняя русско-турецкая война. Приготовлена не в Москве и не в Стамбуле, а в Бендерах и в Париже. Не знаю, так ли все, но, похоже, что так.
Война началась. Стратегически (я все-таки думаю, что имею право рассуждать над картами не как поручик, а, по крайней мере, как полковник – даже если и рискую показаться тебе, Вилли, самонадеянным балваном) все началось, когда обе армии принялись с двух сторон бежать к Дунаю.
Но туркам бежать к Дунаю было намного ближе; они добежали раньше и взяли переправы. А далее все пошло совсем не так, как хотелось бы царю. Через Прут мы переправились и даже уже начали походное движение от правого берега, как вдруг впереди по фронту и на флангах показались турки в огромном количестве. Русская армия и молдаванские «воины» господаря Кантимира – это было в целом едва ли намного больше сорока тысяч. Турок было в пять раз больше. Нынче в России можно услышать о том, что турок было в десять раз больше. Это – невозможно. Но и двести тысяч против сорока – это очень много. И даже если бы русские солдаты до того трижды победили шведов под Полтавой, разгромить такую массу турок даже этим русским героям было не под силу.
Несколько позже после возвращения знакомые офицеры рассказывали мне, и я, зная их как честных служак, не могу им не поверить, что отправляя наших парламентеров с предложением мира к визирю, царь Петр был готов отдать султану очень многое: и Азов, и часть южного побережья Балтийского моря, и даже – Псков! Только свой обожаемый Петербург и побережье Финского залива царь отдавать не хотел. Но слава Всевышнему, счастливые победой турки удовольствовались совершенно намного меньшим: Азовом и русским обязательством не вмешиваться в польские дела. Конечно, царя разбирала немалая досада: ведь поляки злили Петра своею изменчивостью и были для него источником постоянной головной боли. Быть может, он не прочь был бы совсем убрать Польшу с карты, вовсе съесть её в содружестве с другими любителями такого рода еды. Едоков на польский пирог было достаточно: и сама Россия, и Австрия, и Пруссия, и Саксония и кое-кто еще. Отсутствием аппетита никто из едоков не страдал.
Однако, автор письма, начал уже повторяться. Автор устал, а раз так – то пора и заканчивать, хотя можно было бы написать еще кое о чем.
До свидания, мой дорогой и превосходный друг Вилли! Желаю тебе найти богатую невесту и много прекрасных успехов во врачевании с помощью великолепных лекарств, которые вы, господин аптекарь, приготовляете.
Обнимаю тебя. Твой друг Курт.
29
Итак, мир с Турцией был подписан 12 июля 1711 года. Настроение у царя было ужасным. Единственным светлым пятнышком в сплошной черноте его монарших размышлений тогда была предстоящая свадьба сына Алексея. Она должна была иметь место в середине октября 1711 года в небольшом городке Торгау на Эльбе.
Любой, кто хоть немного знает новейшую историю Европы, может легко ответить на вопрос, чем известен город Торгау. Совсем рядом с ним, на берегах Эльбы в конце военных действий в Европе во время Второй мировой войны встретились американские и советские войска.
Даже в 1977 году в Торгау было 22 тысячи жителей. Сколько их было в 1711 – автор точно не знает, но, наверняка, раза в два меньше. Однако кустари-стекольщики здесь уже жили и работали и доставляли городку некоторую известность.
Но для не весьма громкого торжества – свадьбы почти безызвестной немецкой девчонки-герцогини и наследника российского престола это было самое подходящее место. Почему он был избран для свадьбы?
Прежде всего, потому, что здесь находился дворец польской королевы и жены Курфюрста Саксонского Августа II Сильного; при ее дворе София Шарлотта воспитывалась.
Король польский потерпел фиаско. Мы уже несколько раз об этом говорили, но как бы, между прочим. А дело, собственно, вот в чем.