Скорее всего, и Меншиков тоже понял: раздувать пожар конфликта ему было не с руки. Но позиции сторон определились довольно четко и позиции эти были враждебными. Правда автор, вместе с Михаилом Рыженковым сетует, что Н.И. Павленко молчит об источнике, откуда взята эта история – скорее всего, потому молчит, что источник ненадежный. Но факт есть то, что жестокая ненависть между Меншиковым и царевичем разгоралась, и началось это в 1712 году. Не раньше. До 1712 года своего отношения у Меншикова к Алексею не было, а было только исполнение воли Петра. Когда и почему у Меншикова появилось собственное отношение к наследнику – об этом мы скажем. Но позже.
2
Так прошел почти год. Царевич гонял туда-сюда по Европе. Заезжал даже в Россию, занимаясь по воле отца лесозаготовками для флота, достигая даже Финляндии. А София Шарлотта изнывала без денег – чаще всего в Эльблонге, на глазах у Меншикова.
Был и выход – уехать в Россию, где жену наследника очень ждали. Но ехать туда ей не хотелось. И не потому, что это было и далеко и страшно, хотя и поэтому тоже. А большей частью потому, что от первоначальных восторгов молодым мужем н ичего не осталось . Ведь что она писала матери вначале? – «Царевич окружил меня своею дружбой». Так вот: чуть спустя времени никакой дружбы уже не было. 26 ноября 1712 года – спустя менее года после свадьбы, дочь писала матери уже совсем другое: «Мое положение гораздо печальнее и ужаснее, чем может представить себе чье-либо воображение. Я замужем за человеком, который меня не любил, и теперь любит меня меньше чем когда-либо». Она в горести продолжала жить в маленьком портовом городке Эльблонге в Данцингской бухте, совсем рядом от оскорбителя Меншикова. И в добавок Алексей опять уехал Бог знает на сколько времени в эту страшную Финляндию, а когда вернется – неясно…
И она, наконец, приняла решение. Уехала. Почти совершенно без денег, спасая себя отъездом, в сущности, от голода и злейшего несчастья одиночества. Но не в Петербург. Потому что Петербурга она боялась еще больше чем Эльблонга с Меншиковым.
Она уехала домой к родителям в Вольфонбюттель, в милый ее сердцу с детства родной дом – замок «Зальцзаум», не предполагая, что будет потом.
3
Дочь приехала домой!
Но когда первые, самые горячие радости по поводу приезда обожаемой Шарлотточки миновали, и она рассказала, вся в слезах, почему приехала, радость родительская исчезла немедленно. Отец Шарлотты – Людвиг-Рудольф, Великий герцог Брауншвейгский, человек и образованный, и умный, и опытный, сразу понял, что «отъезд» его дочери от мужа может обозлить царя. А это – уже скандал. И перерыв в поступлении столь необходимых субсидий из Петербурга. И поэтому, хотя и после некоторых раздумий, но он сказал определенно, что ей нужно ехать в Россию.
Ослушаться отца дочь не посмела, но стала откровенно тянуть время, оттягивая отъезд под всякими предлогами: то ей неможется, то не все платья готовы, то нужных денег еще нет, то заболела любимая служанка, а без нее, здоровой, она ехать не хочет; то придумывалось еще что-нибудь, неважно что, лишь бы потянуть, остаться дома еще на месяц, на неделю, еще на два дня и т.д.
Таким вот образом Софии Шарлотте удалось протянуть с отъездом в сущности до весны. И, она, скорее всего, продолжала бы тянуть и далее, как вдруг…
4
Как вдруг в «Зальцзаум» приехал… сам царь Петр – тесть, сват и благодетель. Он приехал только с несколькими людьми; он изо всех сил показывал что заехал по пути, без причины, по-родственному. Но, думается, все же, что царь приехал по – тревоге, по письму. По чьему письму? Ответ на этот вопрос есть: скорее всего, по письму Меншикова. Потому что написать такое письмо – была прямая обязанность Александра Даниловича. Если бы Меншиков письмо не прислал, ему грозили бы не малые неприятности.
Но вот вопрос – что он в том письме написал? Автор не знает. Но догадывается. В письме Светлейший постарался изобразить негативно обоих: и Алексея, и Шарлотту. Но особенно досталось Алексею Петровичу, ибо Александр Данилович уже начинал реализовать собственную политику в отношении престола. Об этой политике у нас еще будет время поговорить позже.