– Может, это только ложные слухи? – как бы в раздумье ответил Веселовский.
– О, нет! – живо возразил Шенборн. – Сведения эти получены от надежных людей и не один раз проверены.
– Но зачем, зачем ему ехать в Париж?
– А Вы – не знаете?
– Бог свидетель – не знаю…
– По нашим сведениям французы предлагают посредничество в переговорах Петра со шведами.
– Но ведь переговоров нет.
– Нет. – согласился Шенборн. – Пока нет. Но царь не может не хотеть мира, как мне думается…
– Это значит… Это значит… – Веселовский старательно изображал размышление. – Это значит, что император будет один противостоять султану. После Прута царь воевать с турками не будет.
– Да… – Теперь наступила очередь неподдельных и нелегких раздумий вслух Шенборна. Он явно был встревожен…
– Ведь ни Париж, ни Лондон не откажутся поддержать султана под руки, если султану снова захочется пощекотать Империю…
– За английское золото. – подсказал живо Веселовский.
– Да, да, да.
И тут Абрама Павловича словно кольнуло что-то: «Вот оно!» – И он сказал тихо:
– Отец не станет с султаном воевать. А сын – стал бы.
– Ну почему отец не станет – это мне понятно. Вашему царю при одном только слове «Станилешты» сразу плохо становится. А вот почему стал бы воевать сын?
– Очень набожен.
– Фанатик?
– Нет, но он с детских лет воспитан в большой любви к греческой вере.
Шенборн усмехнулся недоверчиво. Не поверил:
– Стало быть он не только магометан не любит, но и добрых католиков и лютеран – тоже?
Обида в православной душе государственного преступника поднялась горячею волною тот час.
– Царевич Алексей был женат на лютеранке.
Шенборн в ответ рассмеялся весело:
– Отец приказал. Такой отец прикажет – на ком угодно женишься.
А Веселовский уже нашел ниточку, знай свое гнет:
– Если бы Алексей Петрович взошел на пристол, можно было бы обеспечить самый тесный союз двух наших монархий… Но как этому поспособствовать?..
– У вас имеются соображения? – быстро спросил Шенборн.
– Пока еще ничего определенного. – попытался увильнуть Веселовский.
В ответ Шенборн снова заулыбался: он был вежливым человеком. Но говорить он стал Веселовскому – ровным, даже каким-то скучным голосом далекие от приятностей слова:
– Не могу Вас понять, господин Веселовский. Вы просили меня о рандеву. Вы его получили. Я вправе ожидать от вас ясностей. Но – пока что вижу, как вы напускаете туману. Это меня не устраивает. Давайте говорить определенно. Я так понимаю, что Вы – сторонник царевича? Так?
– Э… Сторонник? Не знаю… Почитатель – да. Это будет вернее.
– Пусть так. Как я понимаю, вы противник царя Петра?..
– Нет! Ни в коем случае!– почти закричал Веселовский.
– Странно… Но ведь Вы, как я понял, очень хотите, чтобы царевич царствовал, так? Однако, я до сих пор не услышал, что хотят сделать для этого в Петербурге и в Москве, и что для этого желательно было бы сделать в Вене.
– Я думаю, – холодея от ужаса, прошептал почти Абрам Павлович. – Я думаю, что мы могли бы устроить… выезд Алексея за русский рубеж…
– Иначе говоря, устроить ему бегство? Так? Отвечайте!
– Да… – После этого слова Веселовский должен был бы провалиться сквозь землю. Но ничего такого не произошло. Просто Шенборн спросил – почти ласково:
– Так. Хорошо. Очень хорошо. А что же Вена?
– А Вена… могла бы до поры… укрыть его в своих землях… Империя ведь велика. Можно найти какое-нибудь укромное место…
– Можно, не спорю. Ну, а если царь как-то дознается и потребует выдачи сына?
– А вот выдачу допустить никак нельзя. Никак. И ни в каком случае…
– А если царь начнет против нас войну? Ведь он может начать войну?
– Может… Но не начнет. Потому что еще не закончил со шведами.
– Значит ли сказанное вами, что мы должны укрывать вашего царевича до смерти царя?
– Да… Скорее всего…
– А сколько это лет? Вы знаете точно?
– Нет. К сожалению. Это неизвестно. Но известно, что государь мой болен, и болен очень сериозно. Знаете?
– Знаем. Мы знаем о болезнях вашего царя даже больше чем вы знаете…
– Сколько ему осталось жить?
– Немного.
– Так каким же будет ваше последнее слово?
– Если вы его вывезете, то мы его, скорее всего, примем.
– И укроете?
– И укроем.
– А если царь пойдет войной на империю, тогда как? Чем ответите?
– Из-за одного человека император на войну не пойдет. Даже если этот человек – его сын.