Такие вот тихие беседы велись с Алексеем Петровичем в маленьком Ваербурге осенью 1716 года.
14
Петр же и Екатерина переехали в это время из Шверина в Амстердам. Готовился визит во Францию. Одновременно отец начинает наращивать усилия в поисках сына. Теперь ему уже определенно ясно, что Алексей по своей воле погулять нигде не задержался. Предчувствие все более заставляло предполагать убийство либо похищение. О бегстве сына Петр первое время в тревоге, скорее всего, не думал. Он знал, что Алексей нерешителен и слабоволен, но чтобы он вдруг бежал, предал, этого отец не допускал. Приказы Петра по поводу сына об этом говорят прямо. Они были отданы людям, которые нам уже известны: Абраму Веселовскому и генералу Адаму Вейде.
Резидент получил собственноручное письмо царя для передачи его императору Карлу. В письме содержалась просьба частным образом поискать и установить – не находится ли сын Петра Алексей в землях Империи. Если выяснится, что да, находится, то царь просил передать сына Веселовскому, дав обоим надежную офицерскую охрану. Царевич должен быть перевезен в Померанию, где за него уже будет отвечать генерал Вейде и его люди.
Отчетливо понятно из этого, что Абрам Веселовский и австрийцы пока вне подозрений совершенно…
Но вот вопрос: как должны были реагировать на письмо царя австрийцы официально? Понятно, что они должны были во всем и немедленно пойти навстречу Петру. Исчезновение наследника трона огромной державы – событие чрезвычайное. Но так ли оно все было после того, как Карл VI получил письмо Петра? Мягко говоря – не так.
У австрийцев в связи с делом царевича появились две позиции: 1) официальная позиция момента и 2) реальная позиция с учетом перспективы.
На первой мы сейчас останавливаться не будем. Еще не время. Еще нужно немного подождать. К тому же первая позиция не служит годным прикрытием для второй. А вот для того, чтобы показать реальную позицию Империи с учетом возможной перспективы – самое время.
Действительно, позиция Империи настолько не красит Австрию, на столько определенно показывает антипетровский, антироссийский ее смысл, что она, пожалуй, нигде, даже наверное, не формулировалась. Но каждый умный, горячий и информированный сторонник Империи просто обязан был иметь ее ввиду, поскольку именно в ней заключались и максимальная выгода и высшие интересы государства на целую эпоху.
Что же это за позиция? А вот что:
1) Укрыть царевича до смерти отца.
2) Обеспечить воцарение Алексея любыми средствами, вплоть до военных.
3) Получить в лице Алексея Петровича и его потомков монархов, всем обязанных Империи.
4) Опираясь на русские финансовые и военные ресурсы добиться конечного разгрома Оттоманской Порты.
5) Получить полное Имперское политическое господство на всех германоязычных территориях.
6) Занять подобающее Великой Австрии торговое и политическое место на Балканах.
И что за беда, если при всем при этом пострадают балканские интересы России? Ведь Россия, всем обязанная Империи, не посмеет ни в коем случае ссориться с благодетельницей!
Вот она, Имперская программа-максимум, которую всегда стремились реализовать из Вены, по крайней мере, начиная с XVIII века! И пока… Пока все развивалось как нельзя лучше.
15
Царевича и его людей постарались укрыть действительно надежно. В землях Империи существовало немало таких тихих уголков, где человек мог жить в полной безопасности, совершенно не боясь для себя неприятностей. Горная тирольская крепость Эренберг была именно таким «уголком», хотя возвышалась на скале.
Осенью 1716 года комендант крепости принял под охрану группу привезенных ему иностранцев. Эти странные люди даже обрадовали коменданта, которому жизнь здесь, когда дни похожи один на другой, как… ружейные пули, предельно надоела.
Высокий и медлительный молодой человек с чужим немецким языком, был, как сказали коменданту, важный государственный преступник. Странный, очень странный преступник, на содержание которого император отпускал от 250 до 300 гульденов в месяц. Велено было всемерно сохранять в тайне его пребывание в Эренберге. Для этого пришлось пойти на крайние меры: запретить солдатам крепостного гарнизона и их женам выходить за ворота крепости. Караульным запрещены были какие бы то ни было разговоры о том, кто привезен в крепость.
Между тем, наблюдательные жители округи и сами заметили, что в крепостном донжоне кого-то поселили. Однако обитатели крошечного городка, или, лучше сказать, деревни которая расположилась двумя милями ниже, по этому поводу посудачили совсем недолго.