21
Пока капитан гвардии Румянцев, посланный вникуда «для обстоятельного разыскания» пропавшего царевича скакал в Тироль, искал малоизвестный Эринберг; пока наблюдал и лазил по деревьям; пока опять-таки скакал назад, в Вену, Абрам Павлович Веселовский, повинуясь приказу царя, добивался и добился, наконец, аудиенции у принца Евгения. Нашему резиденту в Австрии нельзя было вызвать даже малейших подозрений у своего повелителя в саботаже его монаршей воли.
Абрам Павлович, несмотря на двусмысленность своего положения в глазах австрийцев, должен был ставить вопрос, что называется, ребром: практически прямо формулировать подозрения в том, что Империя укрывает царевича. Но принц Евгений довольно искусно вывернулся и выгородил императора Карла, который, по словам принца, «ничего не знает о Коханском».
В это время в Вену вернулся Румянцев и подтвердил доподлинно, что да, действительно, царевич Алексей Петрович ныне находится в Тирольских горах, в крепости Эренберг, под крепкою охраной, и что положение его хотя и несяное, но скорее всего, не подневольное. А то, что царевич действительно в Эренберге, он, Румянцев, готов утвердить клятвою, поскольку самолично наблюдал Алексея Петровича довольно близко и ошибиться не мог.
Тогда, получивши сведения Румянцева, А.П. Веселовский просит аудиенции уже у Императора и император Абраму Павловичу аудиенцию дает.
Аудиенция у императора почти полностью повторяет разговор Веселовского с принцем. Веселовский говорит, что царевич в Австрии; император уклончиво отвечает, что ему о пребывании в его землях «известной персоны» ничего еще не доложено. Но, дескать, теперь-то сам император Карл серьезность ситуации вполне осознает и собственноручно напишет письмо царю по этому поводу. Русские поверили, стали ждать вскорости императорского письма, но письма все не было.
22
Вена очевидно тянула время. А мы постараемся сейчас определенно ответить на вопрос, почему это делалось.
Не только потому, что неудобно было признавать факт укрывательства. Паузу в близком к Цесарю окружению использовали для поиска выхода из создавшегося щекотливого положения и даже стали совершать не которые действия. Вот какие.
Когда австрийская сторона убедилась в том, что русским действительно известно местонахождения Алексея, то в Эренберг был направлен чиновник министерства иностранных дел Густав Кайль. Это был сравнительно молодой человек; ему не было и сорока. Он хорошо говорил на славянских языках и не первый раз приезжал к Алексею. Поэтому его новое появление в Эренберге тревоги у русского августейшего беженца не вызвало.
Кайль широко улыбался, но просил у Алексея Петровича разрешения побеседовать наедине. Наедине же Кайль убрал с лица улыбку и изобразил на нем безмерную озабоченность:
– Ваше Высочество, я привез Вам очень плохие новости…
– Что случилось? – спросил Алексей встревожено. – Захворала матушка?
– Нет. – ответил Кайль. – Сведений о здоровье вашей матери мы не имеем. Спешу, однако, успокоить. – в тюрьмах при регулярном питании узники часто живут очень долго.
– Она – не в тюрьме. – чуть-чуть только обиделся царевич. Сильно обижаться на хозяев было нельзя. Алексей Петрович это хорошо понимал.
– Я знаю. Но ваш монастырь от тюрьмы почти не отличается. Однако новость, которую я вам привез намного хуже, чем русский монастырь.
– К делу, любезный Кайль! – нетерпеливо прервал царевич. Голос у него дрогнул. Может быть, он что-то уже предчувствовал?..
23
Каэль набрался духу и ответил:
– Отец Вас нашел.
– Как – нашел? – громко и с заметными нотками ужаса в голосе вскричал царевич.
– Он знает, что вы здесь, в Эренберге.
Одно только мгновение прошло, и оно изменило человека целиком. Царевич немедленно побледнел и ухватился за спинку стула, чтобы не упасть. Голас пропал. Он спросил шепотом:
– Батюшка требует выдачи?
– Пока нет. Пока мы просто тянем время. И еще, сколько можно будет, потянем… Ваше Высочество не может сказать, что мы ведем себя бесчестно. Единственное, чего более всего хочет наш добрый император Карл – так это только любви и согласия между Вами и великим отцом Вашим. И укрыли мы Вас – как вы сами просили – потому что отец ваш на Вас гневается. Ведь наш добрый император – ваш шурин. И ему очень не хотелось бы оставлять без покровительства Ваших детей. А лучшей помощью им было бы возвращение Ваше к отцу с миром.