– Вы хотите, чтобы я явился к отцу? – шепотом отчаянно закричал Алексей. – Но это – невозможно! Вы – не понимаете! Отец тут же прикажет оковать меня в кандалы! Он начнет розыск! Он обвинит меня в государственной измене! Хорошо, если только сошлет, но может и голову снять! Вот что будет! Вы с вашим императором – разве этого хотите?
Ноги в эти секунды напрочь перестали держать царевича, он рухнул на колени и, что называется, залился горькими слезами.
Кайль смутился. Согласитесь, читатель, ведь далеко не каждый день доброму австрийцу приходится видеть наследника русского трона, тем более, плачущего, и, тем более, стоящего на коленях и нуждающегося в утешении. Поэтому, преодолев некоторое смущение, Кайль, как истинный слуга своего долга, осторожно ответил:
– Нет, Ваше Высочество, наша добрая Австрия не хотела бы этого… Кроме возвращения к отцу есть еще пока возможность перевезти Вас в другое место. Есть выбор.
– Выбор? – ярился горестным шепотом Алексей. – Вы говорите – выбор? Да вы смеетесь надо мной, государь милостивый! – Царевич уже отчасти пришел в себя; он уже бегал по комнате, вскидывал свои длинные, плетеобразные руки и хотел бы, наверное, грозно кричать. Но кричать – не получалось. Голос пропал.
– Ни какого выбора у меня нет! У меня есть пока только силы – бегать от отца – и только! Да и то, если цесарь меня будет продолжать прятать! И все! Ничего другого у меня больше нет!
– Итак, вы желаете продолжать укрываться в землях империи?
– Да!
– Тогда – готовьтесь! Мы выезжаем нынешней ночью. Только вы и я. Ваших людей мы оставляем пока здесь. Пока. И более того: сначала крепость покину я. В вашем плаще. Шпион, если он здесь, – последует за мною. Этот человек очень ловкий. Настоящий дьявол. Он проник в тайну. Он обнаружил Ваше пристанище. Он уже доставил нашим людям много головной боли. Полиция не смогла его взять. Он умен, силен и настойчив. Препятствия его, очевидно, не пугают. И он работает в одиночку. Если бы у него были помощники, то кого-то удалось бы заметить. Но он один. И пока неуловим. Но Вы – не волнуйтесь. Я точно приехал без хвоста. И постараюсь увести его за собою. Итак, сначала я, потом Вы…
24
Но Густав Кайль – ошибся. Александр Румянцев сел ему на хвост сразу, как только этот самоуверенный австрияк выехал за ограду Хофбурга. Примету же коляски Кайля – свежеокрашенные охрой «пальцы» всех четырех колес – сообщил Веселовскому часовщик. А часовщик связан с вице-канцлером… Чувствуете? Нет, Вы чувствуете? Чувствуете, что отсюда следует? Отсюда следует, что Шенборн ведет двойную игру! Но зачем ему это надо? Абрам Петрович дивился этому необычайно. От раздумий на эту тему у Веселовского не проходила головная боль.
25
Вернемся, однако, в Эренберг.
Мы оставили собеседников (Кайля и царевича) в тот момент, когда Кайль убеждал Алексея в том, что первым из крепости, предосторожности ради, следует выехать ему, Кайлю. В плаще Алексея Петровича. Но…
26
– Нет, – ответил Алексей Петрович.
– Что – нет? – не понял Густав Каэль.
– Это невозможно.
– Что – невозможно?
– Невозможно, чтобы я ехал один, без этой женщины. Без нее я никуда не поеду.
– Вы шутите?
– И не думаю.
– Послушайте меня, Ваше Высочество. Вы усложняете дело. Нельзя, чтобы заехал в крепость один, а выехало трое. Это – сразу же привлечет внимание. Вы понимаете?
– Ничего не желаю понимать! Я желаю только чтобы она всегда была со мной. Вы езжайте первым. Уводите за собой вашего великого шпиона. Делайте что угодно, но я с нею выеду вместе.
– Мне ничего не остается, кроме как выполнить волю Вашего Высочества. Но это меняет дело. Тогда есть опасность, что шпион выследит Вас. И у нас с Вашим отцом снова будут сложности.
– Ну и что же? А вы перевезете меня в другое убежище.
– А потом – в третье?
– А потом – в третье!
– И в четвертое?
– Да, да, да!
– Но мы не сможем…
– Чего – не сможете?
– Но мы не сможем укрывать Вас до бесконечности.
– А не надо – до бесконечности. Надо – до смерти отца моего. Понятно?
27
А ведь этот Кайль – как в воду смотрел. Нам известно, что Александр Румянцев в одиночку его выследил и «довел» до ворот Эренберга.
Почти сутки наш человек снова просидел на сосне, росшей, примерно в полумиле от крепости – в дождь и в не малый холод, который совсем не редок в Тироле в апреле. Но достиг цели: не упустил момент, когда из крепости выехал человек в плаще и шляпе царевича. О том, чтобы принять его за Алексея, он совсем даже не полагал, ибо не допускал и мысли о том, чтобы царевича отпустили одного. Поэтому за одиноким всадником Румянцев не погнался, а спокойно пропустил его, сидя на сосне. И позже – много раз хвалил себя за выдержку.