Сарыбаш находился в 60-ти км от Симферополя и 50-ти км от Евпатории. Эти два города были местами сбыта продукции деревни и приобретения всего необходимого для хозяйства. В нескольких километрах от Сарыбаша была большая татарская деревня. Люди двух деревень хорощо друг друга знали. Особо хорошие отношения были у нас, у ребят. Мы бегали друг к другу, играли. Я хорошо знал татарский язык, но всё забыл.
В Сарыбаше в 1922 году пошёл в 1-й класс. Школа — отдельное большое здание. Две классные комнаты: одна для зимы, другая для осенне-весеннего периода. Было четыре класса. Занимались все в одной комнате. Учитель был один — Кусмауль, очень хороший учитель и человек, но строгий. Для наказания применял деревянную четырёхгранную линейку. Преимущественно бил по ладоням (Tatzen), редко по спине. Один раз получил я линейкой по спине за двоюродного брата — Гильдеберта потому, что во время перемены на доске было написано: H.Polle (Hildebert), а потом выяснилось, что произошла ошибка.
В надежде найти лучшую жизнь родители переехали в село Эйгенфельд Мелитопольского района на юг Украины. Это было большое богатое село с церковью, с двумя школами, с врачебным участком, аптекой… Здесь окончил начальную и семилетнюю школу. Мечтал стать врачом…
В 1930 году поступил в Молочанский (Запорожская область) медицинский техникум на отделение «Лекпом» (помощник врача). Время было крайне тяжёлое и голод. Бросил учёбу и вернулся домой. Родители в это время уже опять вернулись в Крым: деревня Майфельд — колхоз, примерно, 15 дворов. Как и раньше у нас не было своего дома, часто переезжали в арендованные дома. Решил чем-то помочь семье и, по предложению председателя, устроился секретарём сельсовета в деревне Коржамбак в 40 км от нас (это был наш сельсовет). Работа оказалась очень сложной, мой возраст, знания и малый жизненный опыт не дали мне возможности плодотворно работать, и я решил вернуться в техникум, что не так уж просто для «дезертира».
Условия жизни и учёбы были довольно сложные, но я быстро втянулся и стал даже председателем студкома (студенческий комитет техникума). Техникум имел 2 здания: одно 2-х этажное, где занимались студенты лекпома и одноэтажное для студентов акушерского отделения. Техникум имел 3 хорошо оборудованных общежития. Я жил в общежитии N2, а Эльза в общежитии N1. При втором общежитии была студенческая кухня и столовая. Питание было неважное. Помню повара Камила, так часто кормившего нас морковным супом и мамалыгой; пища была однообразной, но и ей были рады.
У меня было трудно с одеждой, имел одну рубашку серого цвета. На одном из занятий по химии облился случайно химикатом и получил на груди большое жёлтое пятно. Умолял преподавателя химии Фреза помочь избавиться от этого жёлтого пятна. Он относился ко мне с пониманием, но в успехе сомневался и, действительно, после обработки рубашки жёлтое пятно превратилось в красное. Так и ходил меченый…
Эпизод. Чтобы немного бороться с голодом с группой ребят пошёл на железнодорожную станцию, каждый вытащил из склада по кочану кукурузы. И съели в сыром виде. При второй попытке достать кукурузу попали в милицию, но всё окончилось довольно спокойно, не считая выговора директора техникума. Больше не шли на такой риск.
В техникуме познакомился со студенткой акушерского отделения — Эльзой Вельк. Стали дружить и в 1937 году она стала моей спутницей и самым близким и дорогим мне человеком. Эльза была отличная спортсменка, что нельзя сказать обо мне. Наша дружная жизнь дала возможность в 1987 году отметить нашу золотую свадьбу!
В 1935 году благополучно с хорошими оценками окончили техникум и получили право поступления в институт без предварительной отработки 3-х лет. Итак, в 1935 году 10 выпускников Молочанского медтехникума поступили на немецкий сектор Одесского медицинского института. Институт — один из старейших в Союзе. Отличные старые типичные здания, прекрасные аудитории (лекционные залы) и кафедры. Хорошие музеи по анатомии, патологической анатомии и судебной медицине. Никогда не забудем свою Alma Mater. Немцев — преподавателей было мало: завкафедрой патанатомии профессор Тизенхаузен, гроза всех студентов; завкафедрой ортопедии профессор Кефер; ассистенты на кафедрах химии, физики и госпитальной хирургии. Основная масса преподавателей свой еврейский язык считали немецким и это смешение двух языков часто доводило до смеха.