Мы видим, что интерес Иакинфа к Востоку усиливается не по причинам узко субъективным, но вследствие благородного стремления познать огромный мир с его многомиллионным населением и богатейшей культурой, а затем попытаться ввести в научное обращение новые данные, полученные в результате своих изысканий. В этом состояла главная его цель, в достижении которой он видел смысл своей жизни, свое призвание.
Из приведенного в романе письма Иакинфа мы узнаем, какую сокровенную мечту издавна лелеял он в сердце своем, что руководило им, когда прямо из-за парты принял он пострижение. Он искал в монашестве не даровой хлеб, не сан, не грядущие почести и власть духовную, а место в жизни, жизненный путь свой, самого себя. И ежели где-то в тайниках души своей мечтал он о славе, то единственно его влекла "слава проповедника и ученого, а сие есть самая чистая на земле слава!".
И вот, кажется, путь этот ему указан самим провидением. Он ведет его туда, далеко, на край чужбины. Все его помыслы отныне устремлены на Восток, к далекому и неведомому Пекину. Он готов ехать туда не только архимандритом, но и простым монахом. Мы соседи, мы рядом… Кому же, как не нам, русским, заняться изучением Китая? — размышлял Иакинф.
Едва ли соображения эти хоть на час утратили свою актуальность в течение минувших с тех пор полутора веков.
Активное накопление в России сведений о землях и народах Дальнего Востока, раньше всего Монголии и Китая, а затем Кореи и Японии, восходит к концу XVI — середине XVII века. Внимание к дальневосточным странам объяснялось естественным желанием установить с ними добрые отношения, а также возрастающим желанием русского общества познакомиться с жизнью и культурой народов, их населявших. Экономические интересы России, в свою очередь, указывали на необходимость установления торговых отношений со странами Дальнего Востока.
На этих путях, однако, возникали немалые препятствия, связанные с овладением восточными языками, требовавшими большого усердия для их освоения, а также с изучением самобытности государственного и общественного устройства, экономики, духовной жизни зарубежных стран.
Материальные затраты и усилия людей, однако, вскоре принесли свои плоды. Уже первые сведения русских о дальневосточных народах существенно обогатили представления европейцев, хотя последние и вели регулярные отношения с ними задолго до выхода русских на Тихий океан в середине XVIII века. Многочисленные русские источники и различные исторические работы XVII–XVIII веков о Китае, Монголии и Японии переводились на иностранные языки.
Из истории русского востоковедения известно, что начало государственной организации преподавания восточных языков было положено Петром I, которого весьма серьезно занимали проблемы изучения стран Дальнего Востока в целях развития с ними экономических связей.
Одним из важных решений Петра I явилось создание духовной миссии в Пекине. Образование православной церкви в столице Китая, куда была направлена первая миссия в 1716 году, предназначалось для нужд переведенных в Пекин русских пленных казаков, захваченных китайцами при взятии крепости Албазина в 1685 году.
Деятельность духовной миссии в Пекине и изучение ее персоналом китайского языка были закреплены Кяхтинским договором 1727 года. Из членов миссии — духовных и светских лиц за сто с лишним лет вышло значительное количество знатоков восточных языков — китайского, маньчжурского, монгольского, а также видных историков, филологов и различных специалистов по Китаю, Монголии, Маньчжурии, Тибету.
Вторая половина XVIII века, в годы важных достижений российской науки, во главе которой стоял гениальный М. В. Ломоносов, ознаменовалась дальнейшим развитием нашего отечественного востоковедения. Благодаря изучению китайского и других дальневосточных языков русской науке оказались доступными ценнейшие источники по этнографии, истории и географии Китая, Монголии, Маньчжурии, Японии и других зарубежных стран. Свет увидели многочисленные дальневосточные исторические и литературные памятники, переведенные на русский. Они послужили достоверными источниками для создания научных трудов по странам Дальнего Востока, к которым большой интерес проявляли передовые люди русского общества. Примечательно в этой связи известное "Письмо о Китайском торге" А. Н. Радищева {См.: Радищев А. Н. Собр. соч., т. II. Изд-во АН СССР. М., 1941.}, выступившего по поводу длительного перерыва русской торговли с Китаем и необходимости ее возобновления и осуждавшего крепостническую систему торга.