Погода испортилась. Над городом сползлись свинцовые тучи. Заморосил дождь. Ветер трепал ветки деревьев, срывал листву и бросал её в лужи. Прохожие спешили по домам. Казур-Уд чуял запах приближающейся грозы. Ничто, никакие козни природы, не помешают разбойнику. Костяшками кулака он потёр шею. А ведь мог сейчас болтаться на виселице. Пальцы на ногах обледенели. Здоровяк заёрзал. И где же та «Мраморная Кошка»?
Извозчик прогнал лошадей по узкой улочке. На балконе какая-то горе-хозяюшка позабыла снять сушившееся бельё.
Безлюдный проспект - всех дождь распугал. Он щедро заливал красные и жёлтые цветы в клумбах. Мокрый пёстрый кот успел проскочить прямо перед копытами. Кучер выматерился.
После перекрёстка возвысилась высоченная чёрная текстильная фабрика. В узких окошках горит свет - ткачи работают. Из-под крыши выглядывают застывшие навеки, недоделанные скульптуры. Женщины и огромные летучие мыши подставляют дождю лица и морды. Кажется, плачут.
За поворотом налево красовалась мраморными колоннами гостиница. Усилившийся дождь поливал цветники под окнами и обложенные коричневой плиткой стены.
Карета остановилась.
Казур-Уд выскочил и решительно зашагал к двери гостиницы.
Растерявшийся извозчик привстал и поднял руку. Слова об оплате за проезд рыбьей костью застряли в горле. Только полоумный будет требовать деньги с именинного разбойника.
Как только здоровяк вошёл в вестибюль, захотелось разбить главную здешнюю достопримечательность - статую мраморной кошки. Тут чистенько, не в пример грязной тюремной камере.
Казур-Уд почесал затылок. Вши?
У дальней стены под пальмой за столом дремлет лысеющий очкарик. Пожрал бы он хоть раз из миски с тараканами. Да поспал на промокшей от мочи, вшивой подстилке.
До боли сжимая кулаки, Казур-Уд приблизился к мужичку. Тот и не собирался просыпаться.
Разбойник нахмурился и что есть сил стукнул кулачищем по столешнице. Письменный стол едва не развалился. Перепуганный очкарик подскочил и завертел головой. Ну и вырядился. Жёлтая рубаха и жилет: серебристые звёзды на фиолетовом.
- Говори, - грубо потребовал здоровяк и поскрёб макушку. Будь прокляты тюремные вши!
Мужичок вылупился на высоченного гостя.
- Вы-ы-ы... номер снять хотите?
- Где остановился Рион? - разбойник состроил гримасу. - Рион Шикко.
- Э-э-э... Так это... информация конфи... конфиденциальная.
Казур-Уд одной рукой схватил очкарика за грудки и выдернул из-за стола.
- Я сейчас тебе покажу информацию, - пригрозил разбойник.
- Всё понял, понял, - мужичок задрыгал ручками и ножками.
Здоровяк отпустил труса. Очками тот напоминал Казур-Уду горе-сержанта, вершившего правосудие.
- Всё сделаю, - балаболил мужичок. - Всё сделаю...
Он достал из ящика стола толстую книгу и зашелестел страницами.
- Как вы говорили, зовут вашего друга?
- Он мне не друг, - пробасил разбойник.
- Хорошо «не друг». Как зовут вашего не друга?
- Рион Шикко.
- Та-а-ак... Рион Шикко... - дрожащий пальчик очкарика опускался по странице. - Ах вот он где! Номер «двадцать два». Второй этаж.
- Если ты мне соврал... - здоровяк чуть взглядом не воспламенил мужичка. Завоняло мочой. Очкарик совсем перепугался. Казур-Уд посоветовал: - Штаны смени. - И направился к лестнице.
«Двадцать два, двадцать два», - билось в ушах. Кулаки чесались.
Коридор второго этажа. На двери слева золотится номер «22». Атаман выдохнул. Вдохнул. Он там - Рион там. Этот предатель сильно пожалеет о своём поступке. Лучше бы пошёл поглазеть на казнь. Знал бы теперь, что ему угрожает смертельная опасность.
Если надо будет, Казур-Уд вышибет дверь. Он осторожно взялся за дверную ручку и... отворил.
Просторная комната. На стенах картины-пейзажи. Справа широкая кровать под бордовым балдахином. Пахнет свежестью. В белой ванной разлёгся жилец. Голова в мыльной пене.
Казур-Уд притворил за собой дверь.
- Это ты, Тамисса? - не открывая глаз, спросил Рион.
У атамана внутри всё закипело, заклокотало. Этот подонок здесь нежится, с бабами развлекается, а Буслай и прочие лежат в холодной земле.