И вот так новости. Возмущение мое не знает пределов. В Испанию он собрался! К невесте! Насладиться он захотел напоследок!
Бегу к дивану, становлюсь за велюровую спинку. Метаюсь взглядом по комнате. На черный город, сервант с хрусталем и на Райнера. До дрожи смазливого. С телом, как из журнальчиков, которые мы пролистываем с Лизкой и, краснея, не верим — мол, не бывает таких рельефных мышц, идеально очерченных. Редакторы нас разводят, фотошопом своим орудуют.
Ан нет, все же бывает. Марат надевает футболку, а я жмусь к подоконнику. Мужчина хочет подойти ближе, а я хватаюсь за герань. Вонючую. Мной лично посаженную в пластиковое ведерко из-под майонеза. Для улучшения интерьера. Касьян почти все листочки уже обгрыз. И я замахиваюсь ею, угрожаю. Не пожалею цветка, все равно пересадить его надо… Горшок как раз нормальный куплю.
— Марусь…
— Не Маруськай тут мне! Уходи, уходи Райнер. Наша встреча была ошибкой.
— Только встреча?
И я снова вспыхиваю. А в мыслях всплывают обрывки воспоминаний и слова Марата… До мурашек желанные руки и глаза. Мною любимые с первого дня в институте и до сих пор.
— Да провалиться мне в туалет дачный, чем еще раз оказаться рядом! На одном поле с тобой не сяду! Уходи, Марат, по-хорошему говорю, не вынуждай цветок портить.
А Райнер будто в мгновенье потух… Совсем почернел, как город за холодным оконным стеклом.
— Ладно, Белоснежка.
Райнер накидывает куртку, мрачным тайфуном летит в прихожую. Там задерживается, чтобы обуться, а Касьян выбегает, чтобы с ним расправиться. Кот дождался удобной позиции. Кусает за ногу Марата через плотную ткань джинсов.
Марат терпит, а после спокойно отталкивает разъяренного Касьяна, щелкает замком входной двери.
И я замираю. Больно-то как, мамочки… Без анестезии режет, на куски раздирает мое сердце Марат Райнер.
Он выходит в подъезд, и я не выдерживаю, бегу следом. С пинка распахиваю дверь.
— Марат!
Задыхаюсь, голосом останавливаю на последней ступеньке.
— Белоснежка?
Судьба предначертана. Чему быть, того не миновать. Так пишут в духовных книжках.
— На вот! Пожуй. И забудь меня, жалкий таксистишка. И гвоздя тебе и жезла!
Целюсь в стену, но так, чтобы земля из ведерка попала на Райнера. Не раздумываю, кидаю цветок и тут же прыжком захожу обратно. Громко захлопываю дверь, щелкаю замком. А сама ухом к нему прижимаюсь. Плохо слышно. Внутреннее биение заглушает все шорохи снаружи.
А может, Райнер разозлится? Кулаком начнет стучать в мою дверь? И тогда я ему отвечу. Не слово и не два. Уже придумала речь.
Но Райнер просто выходит из подъезда.
И этот выход как пушечное ядро, что выпустил наглый обманщик Райнер. Аккурат по розовым стенам моего замка. С ванильными крышами и разноцветными звездочками для антуража. В хлам разрушил, не пощадил.
Да и сложно его ругать, ведь Марат ничего не обещал, по сути. Нежно лаская, беспорядочно осыпая поцелуями. Не предлагал ни руки, ни сердца. Управляя в своих сильных объятьях, как податливой марионеткой. Только уничтожал, в прах превращал мою душу. Заставлял гореть тело…
Задыхаюсь. Сползаю по двери на пол, а Касьян ластится. Тычет своим мокрым носом, урчит. Впервые в жизни меня раздражает. И гладить его совершенно не хочется. Но Касьяну об этом знать необязательно.
На четвереньках ползу в кухню. Дурно мне, тоскливо. Встаю на колени, хватаюсь ладошками за тумбу, подтягиваюсь. Немалых усилий стоило подняться на ноги. Взять стакан, налить из маленького фильтра воды. Жадно пить, чуть не захлебываясь.
Слышу стук в окно.
Не удивляюсь. Мне уже стучали так. Шутники. Они, наверное, испытывают некий азарт, когда посреди ночи тарабанят, а после убегают. Так дерзко. Запретно. Противозаконно.
А вот сейчас в комнату стучать будут. Научена уже, знаю.
Резко возвращаю стакан на столешницу. Выключаю свет в квартире. Топаю пятками по линолеуму. Первый этаж, могу себе позволить пошуметь. В кухне у меня решетка, а в комнате нет.
И я иду на опережение, со скрежетом дергаю деревянную створку окна. Пожелтевшая краска осыпается на подоконник. Пыльно внутри, мушки дохлые валяются. Обязательно протру, когда станет теплее.
Не сразу удается открыть вторую, но я не сдаюсь. Пыхчу, толкаю. А нутро стягивается горькой обидой на Райнера. Противный скрип режет слух. Ночной воздух задевает обнаженные плечи.
— Белоснежка.
Это уже слишком. Я снова вижу Марата. И как найти слова, чтобы описать свои чувства? Всхлипываю. Я больше не могу сдержать слез, они вырываются, как бурный поток, стекают по щекам, задерживаются на подбородке и… горячими каплями падают на руки Райнера. Марат высокий, и мой первый этаж для него не преграда. Мужчина подходит ближе, опирается на подоконник. Смотрит мне в глаза, а кажется, будто в душу заглядывает.