На мгновение я теряю дар речи.
— Я… работаю, — поднимаю вверх руку с листовками, машу, как бы показывая, чем именно занимаюсь.
— В машину, — приказывает, и его тон не терпит возражений.
Я медлю, но Максим настаивает, открывая дверь изнутри. С сомнением я подчиняюсь. В машине работает кондиционер, и запах его дорогого парфюма обволакивает меня, заставляя сердце биться быстрее.
Он отбирает у меня листовки, без интереса рассматривает их, потом откидывает в сторону.
Я не понимаю, что происходит.
Дышу тяжело и прерывисто.
— Тебе заняться, что ли, нечем? -— спрашивает холодно.
— Я, вообще-то, работаю. Мне, знаете ли, деньги с неба не падают. И родителей у меня богатых нет, — произношу раздраженно.
Честно говоря, немного стыдно, что он меня встретил именно сейчас.
Раздавать листовки — не предел моих мечтаний.
Он тяжело вздыхает.
Тянется к кожаному портфелю.
Достает оттуда пачку денег и протягивает мне.
— Вот.
Мои глаза расширяются от удивления и шока.
— Я не могу взять, — пытаюсь отодвинуться, но он настаивает. Расстегивает молнию на моем рюкзаке и настойчиво запихивает туда деньги.
— Это не обсуждается. Я не хочу, чтобы тебя случайно машина сбила на улице. Ты должна учиться, а не заниматься ерундой, — его голос мягче, но в нем слышится твердость.
Я не знаю, что ответить. Краснею, не в силах смотреть ему в глаза.
— Но я не могу. Вы мне никто. Это как-то…
Не могу найти весомый аргумент.
— Считай, что это оплата за заботу обо мне, — бросает небрежно. — Рома, давай сначала на Кленовую заедем, девушку отвезем домой, — приказывает своему водителю, и машина сразу же трогается с места.
— Подождите, я не могу вот так уйти. Мне заплатили, — возмущаюсь.
— Никто не будет проверять, раздала ты эти листовки или нет, — моя болтовня его раздражает.
— Но… — начинаю, но одного его взгляда в мою сторону достаточно, чтобы я сразу же заткнулась.
Откидываюсь на спинку сиденья и тяжело вздыхаю.
— Вам уже лучше? — спрашиваю, не выдержав гнетущей тишины. Скашиваю взгляд на его живот, но через одежду ничего не разглядеть.
Цвет кожи Максима стал розовее, бледность почти ушла, за него можно не волноваться.
— Да. И мы, кажется, договорились перейти на «ты».
В его глазах загорается хищный блеск. Думаю, он тоже сейчас вспоминает, как зажал меня в кухне, замотанную в полотенце.
Прочищаю горло, чтобы скрыть неловкость.
— Девочки твоего возраста должны наслаждаться университетской жизнью, а не бегать по подработкам, — снова принимается за нравоучения.
Я поворачиваю к нему голову, вздергиваю подбородок.
— Девочки моего возраста уже закончили универ и устроились на работу. Мне двадцать три, не девятнадцать, как Оле, — поясняю.
Бровь Максима ползет вверх. Удивлен.
— Я не с первого раза поступила на бюджет, — признаюсь.
Он все еще смотрит на меня.
— И не со второго, — произношу уже тише. — Два балла не хватило, чтобы попасть на бюджет, а потом часть мест отдали льготникам.
— А ты целеустремленная, — качает головой, усмехаясь. Его взгляд меняется, становится более откровенным. Разглядывает меня, смотрит, словно впервые встретились.
Весь оставшийся путь домой он задумчиво молчит, время от времени бросая на меня взгляды, которые я чувствую, не поднимая глаз.
Когда он отвлекается на телефонный разговор, я тайком достаю пачку денег из своего рюкзака и опускаю их в кармашек на двери.
Не могу я так. Это чужие деньги. И Максим мне никто.
Когда мы подъезжаем к моему дому, я быстро открываю дверь и выскакиваю из машины.
— Спасибо, — говорю я, сбегая. Почему-то уверена, как только заметит оставленные мной деньги, будет ужасно злиться.
Глава 23
В гостиной дома Алмазовых мы с Олей усердно пытаемся освоить азы медицины, так сказать.