я хотела бы так же. - Хм... Ну, что ж, Прасковушка, искупать, переодеть бы надо сестру новую... и с богом... - Спасибо, батюшка, - Алина улыбнулась чуть заметно, к двери поворачиваясь, и в глазах ее блеснула искорка, или это показалось только в странном волнении. Оставшись один, отец Сергий прикрыл взор в молитве долгой самобичующей, пока не обрел привычное спокойствие. А Алина с Прасковьей совсем сдружились и, как близняшки, обе в платья строгие одетые, весело болтали, сидя на постели в келье их теперь общей. Конечно, разговор у подружек был женский и интерес молодой. Стала Алина выспрашивать, а так ли тут все святость блюдут, и если да, то как природе противятся? Давно отвыкла Прасковья молвить слово хитрое и прямо призналась, что позванивает ей изредка парень из недалека, когда жена его отлучается. - Для того и монастырь, - вздохнула Прасковья назидательно, - чтоб праведности учиться. А как нам не грешить? Ведь ни ликом не святы, ни волей не крепки. Так всю жизнь и учимся страстям противиться. Эти-то грешки и замаливаем... Один только у нас здесь святой человек есть, - и выдержала эффектную паузу. - Это кто же? - воскликнула Алина с нетерпением трепетным. - Батюшка наш, отец Сергий. Святой он человек, - почти прошептала Прасковья с гордостью. - Вот так безупречен?! Да неужели же ни разу, ни разу, ни капельки?.. - Ни разу! - вымолвила Прасковья Абрамовна с пламенем убежденности во взгляде торжествующем. А железо не пятьсот, а в целых шестьсот двадцать баксиков вылилось. Это Митька какого-то апгрейту навыпрашивал. Но отец Сергий пребывал намного выше мирской мелочи. Он уже с других монастырей настоятелями списался по быстрой почте, и порешили они свой источник веры ваять: кольцо святых сайтов необыкновенное. А Митька уж как обрадовался такому доверию: ведь кроме него некому ваять-то. Насмотреться не мог отец Сергий на чудо свое новое и мышку то и дело за попку подымал, а она оттуда лучиком ярко-красным деловито брызгала. Ох, и придумают же! теперь и коврика никакого для нее не надобно! Забыл он про весь мир окружающий, пока в дверь дубовую не постучали осторожно. Вскинул он голову, слегка удивленно и пригласил войти баском раскатистым. Смутился он слегка, узрев сестру новую: так к лицу ей шло платье строгое. - Тебе чего...? - хотел он добавить: “дитя мое”, но язык не послушался, и вышло грубовато как-то. - Я за советом, батюшка. Не помешала вам? - Не помешала. Говори, что надумала. - Вот, хочу исправить жизнь свою бессмысленную, - улыбнулась Алина с печальной откровенностью, - найти правду истинную. Не наивно ли звучит такое? - Желание твое очень похвально и вовсе оно не наивное. - Спасибо вам. Я слышала, что нет здесь никого более достойного и праведного, чем вы, батюшка. - Что ты! - воскликнул отец Сергий чуть не со смехом, но с невольной благодарностью, - Вот, сестра Евгения очень в науках церковных продвинута! Правда, пьет она больше потребного, - дополнил он чуть досадливо, - Или же брат Алексей из соседнего монастыря. Очень умом светел и какой необузданной энергией переполнен! Вот только несколько слабоват к женщинам... - Вот видите... А большой ли это грех: любить ближнего? - Напротив! Сказано: “Более же всего имейте усердную любовь друг ко другу, потому что любовь покрывает множество грехов.” - Вот и я так же думаю! - расцвела радостью Алина, - Ведь сказано еще: “Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь.” Признаться, ей только вчера случайно запомнилось это в книжке, которую листала, скучая в лавке, и даже не знала она, к чему сказанное относится. - Воистину! - воскликнул отец Сергий, - Так сказано в первом послании Иоанна! И беседовали они еще долго, наслаждаясь взаимным пониманием и возрастающим доверием. Но все когда-то кончается. Показалось, что время как один миг промелькнуло и вот Алина уже благодарит и прощается. Выпросила она позволение завтра опять прийти мудрость почерпнуть и вот, уже нет ее в келье, не журчит голос тихий, но приятный в мелодичности, нет ее наивной, но возвышенной беззаботности. А отец Сергий все сидит, не сдвигаясь, и смотрит куда-то вдаль сквозь стены кельи скромные, вышитой парчой обитые. Кто бы знал, что бывают женщины молодые, но такой интуицией мудрые, перед которой во многом пасует мудрость опыта прожитого и знаний в книгах почерпнутых. Только когда громко кукукнуло и на экране замигало новое средство святого общения, Митькой установленное, батюшка встрепенулся, в мир возвращаясь, торопливо ухватил мышь за попку и заинтриговано открыл послание от инкогнито: “Ты еще не был на www.sex.ru?!!” Ну, что это еще за происки лукавого?!! Как же они его номер такой длинный прознали, безбожники? Или... это бес насмехается, учуяв слабость им проявленную... - Митька!!! А в девичьей келье подружки опять разговаривали. - Вот не знала, что в монастырях такие чудеса случаются! - с колкой усмешкою заметила Прасковья Абрамовна, поглядывая с невольным уважением на подружку свою, невинно на кровати сидящую. - Уж полгода как спор шел, кого же с собой батюшка возьмет в путешествие столь ответственное и значительное! И кого же? - И кого же? - переспросила Алина, кротко ресницами хлопая. - А сестру нашу новую! И в хоре ее голос звонкий первым солирует. И как только на кухонке ее черед выпадает, так дело для нее тотчас неотложное и приятное находится! - Ох, Прасковья, неужели подружке завидуешь? - Ну, что ты! Я радуюсь! Так скучно, до духоты, здесь жизнь застаивалась, а ты появилась... только немного страшно иногда становится. - А что же страшного? - Как подумаю, чем все может кончиться... - Все новое - в чем-то страшным кажется, - вздохнула Алина, глянув на подругу с пониманием, но назидательно. - Так-то так, - в ответ глянула Прасковья с сочувствием, - но батюшка наш - воистину святой человек. Новым увлечь его можно, но против веры своей он не уступит ни капельки. Не слепая я... Посмотрела Алина на Прасковью Абрамовну внимательно и не увидела ни тени зависти или другого чувства недоброго. Улыбнулась она подружке своей родной, и бросились они друг другу в объятия. - А вот завтра будет у нас тет-а-тет решающий, - прошептала Алина твердо и искренне. Вскоре день отзвенел монастырским колоколом, а вечером хор пролил чудесные песни, души трогающие, и теплый ветер разнес их по свету. А как хорошо гулять было во дворике, где цветы высокие ароматом тонким опьяняли и людей, и больших ночных бабочек, которые в полумраке как эльфы сказочные парили над белыми венчиками, хоботки длинные в нектар погружая. Изредка голоса пронзительные, гортанные кошек, от любви с ума сходящих, вздрагивать прогуливающихся сестер заставляли. Петухи уже засыпали в курятнике, притомясь днем хлопотным, но дело свое сполна сделавши. Тишина все более разливалась благостным бархатом. И только в просторном хозяйственном загончике бараны бодались со стуком, то между собою, то просто в неистовстве по забору крепкому лбами, рогами увитыми, бацали. И ночь прошла неспокойная, снами неуловимыми волнующая. Больше же всех в своей келье батюшка мучился, напрасно к молитвам уповая, что бессильны оказались вернуть спокойствие утраченное. А утро, не обещая ничего значительного, минуло буднично, заставляя сестер не выспавшихся зевать в хлопотах скучных. После обеда, ничем не примечательного, после недолгого отдыха, Алина походкой своей плавной, стремительно к келье отца Сергия направилась, поеживаясь от взглядов колких, сестрами, невзначай проходивших, бросаемых. Не стучалась она в дверь дубовую. Уж который раз в час этот сюда заходила, не спрашиваясь. И теперь батюшка встретил ее улыбкой, радость не скрывающей от ставшего привычным общения. Ему понравилось, когда Алина в приветствии молча взяла его руку в свою ладошку маленькую и улыбнулась глазами как другу верному. Подошла она близко, и глаза опустила в странном волнении, только блуждала улыбка на губах неуверенно. - Как спалось нынче, батюшка? - Не спокойно... Спасибо, Алинушка... - Я в такой растерянности... - подняла она глаза свои бездонные, в которых безвозвратно тонул отец Сергий, ничего поделать не в силах. - Что тревожит тебя, Алинушка? - Вы мне снились нынче, батюшка... Мир качнулся от слов незатейливых, но сумел отец Сергий удержать разум покидающий и не ответил тем же сестре, так в опоре нуждающейся. - Ну, так что же тут такого тревожного? - вымолвил он с отеческой ласкою, - Я наставник твой духовный и давно уже мы... - Вы же сами видите, батюшка! - прошептала Алина с болью страстною, - Видите, что с нами давно уже делается! Она сжала его руку своей ладонью дрожащею, и в глазах ее блеснула слезинка непрошеная. Но, тряхнув головой так, что волосы длинные разлетелись широкими волнами, улыбнулась и с отчаянным откровением бросила: - Мы же любим друг друга, батюшка! И тут же в объятия к нему кинулась, в грудь лицом уткнувшись. Вдохнул отец Сергий запах ее волос, с ума сводящий, сомкнул веки накрепко и стиснул челюсти. Так прошло мгновение вечности, когда миры гибнут и новые рождаются. И когда снова взглянули они в глаза друг другу, то такая любовь и доверчивость на отца Сергия обрушилась, что всего остального не осталось во вселенной. И Алина, дернув на строгом платье завязочку, обнажила чудесные плечики и груди восхитительные. Она предстала с такою беззащитной нежностью, что дыхание у отца Сергия перехватило, и он опомнился. Да как же может он втоптать в грех душу невинную? Но и обиду нанести смертельно болезненную по той же п