Когда уже стемнело, прибыл почтовый автомобиль, который привез массу новостей с родины. Остальное стало известно из письма, которое написал Вальтер Пуш 30 июля 1942 года:
Дорогая Ильза!
Камрад Розен угостил каждого из солдат нашего взвода сигаретой. Его жена ожидает ребенка; это то, что он оставил в память о себе во время прошедшего отпуска. Я надеюсь, что наши с тобой усилия также увенчались успехом, и ты мне вскоре пришлешь уведомление о пополнении. В противном случае мне придется еще раз приехать и наверстать упущенное.
Итак, по одной сигарете. Шнапса в этот момент не оказалось под рукой. Пуская дым, стояли они кружком, смеялись удивительному факту людского приплода за счет отпускников, в то время как война по другую сторону реки противилась этому.
Когда котел под Харьковом заполнился кровью, тогда зародилась и моя жизнь. Но об этом никто не ведал. Двенадцать ночей они были вместе, затем война разлучила моих родителей и больше уже никогда не сводила их. После них осталась лишь я. Так заключались супружеские браки во время войны, точно так же они и заканчивались.
— Ничего особенного, — говорит Вегенер. — На свете имеются миллионы детей, чьи родители провели вместе лишь одну ночь, многие из них так никогда и не увидели своего отца.
Двенадцать ночей в Подвангене стали мне подарком.
Когда же впервые речь зашла обо мне? Письмо, в котором моя мать написала ему об этом, не сохранилось. Нет также и его ответа. Радовался ли он этому или же ему было все равно? Мой отец хотел иметь ребенка лишь после того, как наступит мир, но я не могла ждать так долго. Немного разочарована я тем, что ни разу не упоминаюсь в его дневнике. Поэтому мне остается довольствоваться лишь сценой, описанной Вальтером Пушем: несколько солдат стоят на берегу Донца, курят сигареты и беседуют о том, как появляются дети.
Ингеборг написала ему позднее из Кенигсберга, после того, как посетила Подванген:
— Твоя Эрика выглядит цветущей, наверняка, у нее будет мальчик.
Но я оказалась всего лишь девочкой.
В августе Эрика почувствовала первые движения.
— Каждый раз, когда я о тебе думаю, ребенок начинает шевелить ножками, — написала она ему.
Дорхен сообщила, что Эрика не может уже больше работать на дворе, так как ее беременность стала заметной. Она теперь много гуляет у озера и любит также проводить время в саду.
Как только началась уборка урожая, мать пошла к бургомистру Брёзе хлопотать, чтобы сына отпустили домой. По крайней мере, могли бы дать ему разрешение хотя бы убрать урожай. То, что она при этом думала о своей невестке и обо мне, этому я также охотно верю.
Но рождение ребенка — не причина для того, чтобы отправлять солдата в отпуск. Даже уборка урожая не являлась убедительным доводом.
— Победа важнее вашего овса, — сказал Брёзе.
Вот так и грохотали повозки со снопами рядом с моей зарождавшейся жизнью. Я слышала их, когда они сворачивали с поля на булыжную мостовую. Точно так же я слышала щелканье кнута, окрики возницы, пение военнопленных, вечерами возвращавшихся с полей. Может быть, потому мне так близок плеск воды, бьющейся о берег озера, также как и щелканье аистов своими клювами и воркованье голубей на чердаке амбара. Должно быть, тогда было прекрасное лето, такое тихое и безмятежное.
После крупного сражения мы вновь продолжаем наши странствия. Начинаются степи. Облака пыли и дыма сопровождают нас. Здесь все величественное и простирающееся на большие расстояния.
Вчера мы наблюдали живописную картину. Мы переправлялись через реку шириною около сорока метров, но сильно обмелевшую. На берегу стояли женщины, одетые в черное, с белыми платками на головах, и стирали старинным способом свое белье. Для этого они приспособили телегу с решетчатыми боковыми стенками, которую наполовину загнали в реку. Сами они стояли по колено в воде и стирали белье, полоскали его и выжимали, а затем развешивали на телеге. Некоторые вещи они складывали на берегу для отбеливания, и те лежали, подобно опрокинувшимся снежным бабам.
Это та же самая река, по которой во время предыдущих боев плыли вниз по течению горящие лодки. Картина тогда была ужасной. Так как установилась жара, то мы с удовольствием бы выкупались, но в воде находится слишком много трупов. Однако женщинам, стирающим белье, это не мешает.
Ночью я спал в придорожной канаве на лоне матушки природы. Ранец служил мне подушкой, еловые ветки подстилкой. Во сне я видел Эрику с ребенком.