Правительства Франции и Германии одинаково желали войны, потому что она в тот момент одинаково благоприятствовала политике того и другого. А потому первый подвернувшийся предлог был найден достаточным. Этим предлогом оказалась, как ты знаешь кандидатура родственника прусского короля на испанский престол. Если бы не нашли этого предлога, нашли бы какой-нибудь другой. Истинная причина войны была та, что одновременно оба правительства нуждались или, по крайней мере, думали, что нуждались в войне. Чтобы сделать разрыв окончательным, Бисмарк пошел даже на подделку депеши, знаменитой Эмской депеши. Следовательно, прусский разбойник очень огорчился бы, если бы дело уладилось мирным путем. С другой стороны, французский разбойник, в особенности окружающие его тоже сделали все зависящее от них, чтобы раздуть инцидент, который возможно было уладить одним только словом.
Как же после этого нам говорят о нападении или об обороне? Что это значит? Почти так же как в 1870 году, с небольшими вариациями, дело обстоит при объявлении всякой войны. Как же тут узнать, кто нападает и кто защищается? Вот что должны бы лам объяснить несчастные слабоумные, верящие В национальную оборону.
С самого начала Трансваальской войны во всех журналах можно было прочесть, что буры — это мужественные борцы за право, славные защитники своей свободы и своей страны. Нелепый вздор! И многие из тех, которые распространяют подобные басни, прекрасно знают им цену, но они знают также и то, что подобный обман поддерживает в нас культ войны: к тому же им более или менее хорошо платят за это. В действительности же солдаты Крюгера нисколько не были симпатичнее солдат Чемберлена, потому что Крюгер не более был вынужден принять войну, чем Чемберлен провоцировать ее. И если в настоящее время буры раздавлены и испытывают невыразимые муки, то в этом они сами же виноваты, как все те, которые позволяют своим правителям без всякого основания накликать на свою страну смерть разорение. Они являются не героями, но преступниками и трусами. Их оправдание, как и наше в 1870 году, заключается лишь в том, что они не ведали, что творили.
Претензий англичан, явившиеся причиной войны, нисколько не нанесли бы ущерба ни богатству страны в ее целом, ни свободе, ни благосостоянию ее жителей. Долгом бурских правителей было пойти на требуемый уступки во избежании войны, а долгом бурского народа — требовать, чтобы эти уступки были сделаны. Без сомнения, и в этой войне, как и в прочих, были затронуты интересы, гнусные, продажные интересы, с которыми ни народ в целом, ни всякий честный человек в отдельности, не может быть солидарен. Это явно обнаружилось, когда поднялся вопрос о том, чтобы взорвать золотые россыпи. Люди из народа, простаки, храбро бившиеся с англичанами и наивно верившие, что они сражаются за свою свободу и за свое благосостояние, находили совершенно естественным подобное средство сопротивления; но правители и богачи воспротивились этому. И это так понятно: ведь они надеялись и после войны извлекать выгоды из этих россыпей, да и самую войну они начали не из-за чего иного, как из-за тех же россыпей. В то время, как эти источники золота, составлявшие священную собственность крупных английских и бурских акционеров, благоговейно охранялись, имущество мелких бурских фермеров было предано на расхищение английских войск.
И нам еще говорят, что бурский народ — народ свободолюбивый, гордый, умеющий постоять за себя! Неправда! это народ рабов, защищающих золото своих господ! Лишь отказавшись защищаться против англичан, буры действительно защитили бы самих себя. Их защита с оружием в руках была самоубийством.
И так, возьмем ли мы франко-прусскую войну или англо-бурскую, на первый взгляд столь различные, мы видим, что и в том, и в другом случае дело идет не о стране, на которую нападают или которая была бы вынуждена защищаться, но, как я говорил выше, о сознательно обдуманном правительствами обоих государств нападении друг на друга. Знаменитые слова: «национальная защита», которыми наши господа так хорошо умеют играть на наших чувствах и на которые так часто попадаются добродушные ротозеи, содержат в себе чудовищный двойной обман.
Во-первых, не существует вовсе национальной защиты, так как защищать интересы нескольких отдельных личностей вовсе не значит защищать интересы нации.
Во-вторых, не существует вообще никакой защиты, потому что первым условием для того, чтобы иметь право сказать, что защищаешься, надо действительно подвергнуться нападению. Но в настоящее время не существует страны, вынужденной сопротивляться с оружием в руках действительному нападению; нет войны, которой невозможно было бы избежать путем уступок, не наносящих ущерба истинному процветанию страны.