Однако, если все же война вспыхнет? скажешь ты.
Но ведь это зависит исключительно от нас. Она не вспыхнет, если мы не захотим. Это только правители представляют нам войну как что-то фатальное, чему никто не в силах противиться. И неужели вслед за ними и мы будем послушно повторять: «Война! ничего не поделаешь!» и подобно бессловесным скотам будем позволять вести себя на бойню. Ни одна война не ведется без участия людей. Каждый раз, как она подготовляется, имеются люди, желающие ее и другие, — которых огромное большинство, — дозволяющие ее начать. Никакой войны не может быть, раз мы не пожелаем ее, и лучшим средством покончить с войной навсегда — это тотчас же начать добросовестно работать над уничтожением армии.
Но если война вспыхнет, несмотря на наши усилия, и мы будем побиты за недостатком организации? Вот возражение, с которым часто приходится встречаться.
Хорошо, пусть мы будем побиты, тем хуже или тем лучше, — как хочешь, — потому что это не имеет никакого значения. Без сомнения, поражением пользуются, как страшным призраком, чтобы напугать нас. Национальное поражение так же как и национальная оборона — это слово, лишенное смысла. Стоит немного подумать, чтобы понять это. Может ли поражение прибавить что-либо к стыду и нищете, порождаемой войною? Чего стоило нам поражение 70-го года? В несколько миллиардов контрибуции и перехода нескольких миллионов французских граждан в германское подданство.
Разве эта потеря, наша потеря, как говорят сторонники реванша, нанесла ущерб общему благосостоянию страны? Ни малейшего. Теперь попытайся вычислить, чего стоила война сама по себе.
Не поражения должны мы страшиться, а войны. Не поражение должно заставлять нас краснеть, а война. И лучше уж рисковать поражением, лишь бы избежать войны, чем подвергаться опасности войны, с сомнительной надеждой помешать поражению.
Я почти исчерпал вопрос.
Я показал тебе ничтожество и ложь официального патриотизма.
Я показал, как вооруженный мир, являющийся лишь одной из форм войны, угнетает и разоряет нас; как казарма, отупляя и развращая, уродует нас нравственно и физически.
Показал, что милитаризм не только унизительное и дорого обходящееся стране учреждение, но что, вооружая рабочих против самих же себя, он является для народа настоящим самоубийством.
Показал, что интересы, затрагиваемые в международных конфликтах, никогда не бывают нашими интересами, интересами рабочих.
Наконец я показал тебе, что вера в неизбежность войны и в необходимость национальной обороны так же, как и боязнь поражения, — не что иное, как простые нелепые предрассудки, поддерживаемые нашими хозяевами с помощью самых грубых софизмов.
Остается теперь сделать заключение. Я думаю, ты догадываешься, каково оно будет. — Надо покончить с этим рабством, превращающим детей народа в убийц своих же братьев, в послушное орудие честолюбий, аппетитов и мести своих господ. Надо покончить с злосчастной комедией, которая в течение стольких лет под именем патриотизма разыгрывается на наших спинах. Надо покончить с войной, этой игрой в шахматы, разыгрываемой сильными мира сего и в которой и роль пешек и роль ставки выпадает на долю бедняков.
Надо покончить с казармой, где ради безопасности богачей отупляют сынов народа; покончить без колебания, без малейшего сомнения или угрызения совести. — Мы были бы самыми последними из глупцов, последними трусами, если бы всеми силами души не желали бы освободиться от этого постыдного кровавого учреждения, посредством которого в течение столетий нас унижали, угнетали и разоряли.
Но как достигнуть этого?
Некоторые советуют нам подождать, говорят о законах и реформах, которые со дня на день могут появиться, конечно, при условии, что мы будем хорошо вести себя. Рассчитывать на это — значит ждать у моря погоды. Мы уже видели, что владыки мира, богачи, правители, те, которые составляют и переделывают законы; те, которые одним росчерком пера могли бы положить конец преступлениям, нищете, позору войны и казармы, никогда по своей воле не сделают этого, потому что они же сами являются вершителями этих преступлений, этого позора, этой нищеты, потому что они извлекают из них пользу, живут ими.
Чтобы освободиться от военного рабства, мы должны рассчитывать лишь на самих себя, а для этого есть только одно средство: отказ повиноваться.