Белый круизный катер как и прежде на большой скорости рассекал море удаляясь, но мне не хотелось на нём прокатиться, как не хотелось больше посещать зоопарка, когда выросла. Внутри жил страх рассеить магию впечатлений оставленных от моих путешествий совершённых в одиночку, в детстве. Встав со скамейки и отряхнув юбку направилась домой, где меня наверное уже заждался Мустанг, привыкший к моему приходу всегда в одно и тоже время.
Всё своё общение вне работы я свела к нулю. Снова звонила Оля, и стала напрашивается в гости. Я ей тактично отказала, ссылаясь на загруженность в работе, после чего она взволнованным голосом добавила:
-- Раньше я думала ты только со мной не хочешь общаться, но поговорив со всеми нашими общими знакомыми, выяснила, ты на всех положила, а не только на меня.
-- Мне и вправду нужно отдыхать, -- ответила я ей. Тихо добавив:
-- Не обижайся на меня.
Больше мне ничего не хотелось добавлять, и я отключилась. Тем более я не врала об усталости. Приходя после работы первым делом брала на руки Мустанга, вместе с ним шла на кухню, досыпала ему еды и меняла воды. Смотрела как он ест, затем принимала душ, после ложилась в спальный мешок и отбой.
Глава 8
Заканчивался сентябрь. На новой работе я проработала уже почти четыре месяца. Временная работа постепенно превращалась в постоянную. Опасения Азата насчёт Дарины ни как не проявляли себя. Я её практически никогда не встречала и не пересекалась с ней, даже по работе. Как - то раз Азат разоткровенничался и рассказал сколько персонала она пересоблазняла и как они вылетали после этого с работы, не поздне недели. Больше времени она ни на кого не тратила. При этом он повторил несколько раз, что он вообще - то не сплетник, просто ему хочется меня предостеречь.
-- Больше всего было жаль девушку лет восемнадцати, кажется она была сиротой. Только успела проработать недели две, как её уволили. Потом, после увольнения она приходила несколько раз, стояла и ревела возле меня в фойе, прося охранника позвать Дарину, но её запретили пускать, пока охране не было приказано даже на территорию отеля её не подпускать.
Сочувствие к девушке, звучащие в голосе Азата, когда он рассказывал мне эту историю, прибавило только моей симпатии к нему. Но сама история не вызвала особого удивления. Какие только страсти не разгорались между работниками на фирме в которой мне приходилось работать. Лично я всегда против любовных историй на рабочем месте, и у меня ещё ни одной не было.
По отелю шла какая- то сплетня, но я никак не могла понять о чём она. Когда мало общаешься с людьми, они тебе отвечают тем же, и все свои перешёптывания сотрудники прекращали сразу как только видели меня. Горничные, охранники, повара, уборщики, все что - то усиленно обсуждали, но я даже не могла приблизительно понять о чём эта сплетня, ведь кроме имени Дарины до меня ничего не долетало. Как назло и Азат был занят, возможно я могла бы что - то выведать у него. Любопытство когда его не можешь удовлетворить, та ещё заразная штука. Так что несколько дней я была занята добычей информации, которую никак не могла заполучить, пока однажды Азат не зашёл утром принеся в пакете горячую булочку и сходу не выпалил:
-- Да, беременна! Теперь все могут дальше жить спокойно.
На что я ему ответила, что о спокойствие рано думать, ведь у некоторых беременность наоборот вызывает повышеное сексуальное желание.Так что расслабляться рано. Узнав что у неё не было до этого детей и это её первая беременность в сорок лет, я была за неё рада. Возможно и мне когда нибудь удасться забеременеть, ещё бы решить от кого.
Приближался мой любимый месяц, золотой октябрь. Хотя следующий за ним ноябрь, тоже является любимым. Это два месяца в году, когда я немного ощущаю свою определенность, или точнее что существую на самом деле, а не вижу сон про саму себя. Каждый день делая определенный порядок вещей, одни и те же вещи в быту и на работе, я больше всего боюсь перемен, или что мне нужно будет загрворить с кем-то незнакомым, или делать то, чего раньше никогда не делала. Напуская на себя излишне самоуверенный вид и пряча свою хроническую неуверенность в себе, обычно я сводила к минимуму всякое общение. Только в эти два месяца у меня как-то получается себя индефицировать как личность. В другие месяцы, если я буду стоять около стола в пустой комнате, то скорее всего стол будет в этой комнате, а меня возле него не будет. Каждый вечер, прошедшей день на людях я воспринимала как какое - то кино, в котором мне нужно было сыграть строго определенную роль. За несколько часов одиночества у меня немного получалось почувствовать реальность всего происходящего со мной. Или наоборот нереальность и фантазии достигали такого уровня, что бывали похожи на реальность, вынуждая щипать себя за руки, что бы убедиться в своём физическо существовании.