— Не вздумай трогать меня! Не смейте! Никому не двигаться, я всажу весь заряд в твою мерзкую рожу и плевать, что со мной после этого будет! — заверещал мужчина. Мортимер замер, но хватку ослаблять не спешил. — Знаешь, что у меня там? Чистое и концентрированное «Забвение», хватит на целую толпу. Хочешь проверить?
— Ну, давай один предупредительный в воздух.
Мужчина сжал губы в тонкую линию. Было видно, как у него ходят желваки, он смотрел по сторонам немного потеряно, и по появившейся на лбу морщине было понятно, что он бы сейчас больше всего хотел повернуть время и сделать все иначе. Чем дольше незнакомец решался, тем увереннее становилась улыбка Мортимера, как бы говорившая: «Струсишь». Незнакомец увидел это. Дернул рукой в сторону бокала с остатками виски и выстрелил.
Ник зажал уши руками и бросился на пол, но не раздалось ни грохота выстрела, ни звона стекла, только пыльный хлопок и шипение. Ник поднял голову — от стоявшего на стойке бокала не осталось и следа.
— Достаточно убедительно, — сказал Мортимер, отпуская гостя. — Устраивайся поудобнее, Вичини.
— Тони, не чужие же друг другу люди, — мужчина сел обратно в кресло и повернулся к Нику, наблюдавшему за ними. — Присоединитесь? Я шел непосредственно к Вам.
— А я думал, Вы хотели меня удостоить такой чести, — ухмыльнулся Мортимер и кивнул, в ответ на вопросительный взгляд Ника.
— Без тебя тоже не обойдется, Мортимер. Введи нашего молодого друга в курс дела. Он же уже понял, что сыграл в ящик?
— В общих чертах, да, — кивнул ночной администратор. Ник нервно икнул и еще раз метнул взволнованный взгляд на Вичини. Тот приглашающим жестом указал на место рядом с собой.
— Налей нам чего-нибудь.
— Пожалуйста, воды, — неуверенно сказал Ник, занимая место.
Мортимер забрал опустевший бокал Тони Вичини и вместо него поставил еще два полных виски. Во второй бокал он с благосклонным выражением бросил два кубика льда. Тони довольно хмыкнул.
— Наслаждайся, пока можно. Это место — последнее, где ты можешь чувствовать вкусы, тепло, холод.
— Но я не хочу.
— Еще один пункт в пользу виски — так ты не почувствуешь, когда я буду вырывать тебе глаза, — улыбнулся Тони и придвинул Нику бокал. Парень подскочил на месте и в ужасе уставился на Мортимера.
— Мои глаза?! Мортимер! Какого… Вы... ! — невысказанные вопросы столкнулись у него в глотке и образовали пробку, через которую еле-еле протискивались отдельные обрывки слов и жалкое. — Вы разве не должны защищать постояльцев?
— Ему на всех плевать, — фыркнул Тони. — Он сидит в этом отельчике тысячу лет, потому что пытался вернуться в мир на земле. Теперь он обязан проводить десять тысяч душ в загробный мир, чтоб ему самому наконец дали упокоиться с миром, а не приносить ведерки со льдом в номера. А продолжить путь в загробную жизнь ты, дружок, можешь и без глаз.
Мортимер с улыбкой наблюдал за этой беседой, не прерывая говоривших. Только его бесцветные глаза то и дело возвращались к оружию Тони Вичини, которое он все еще держал в руках.
— Мистер Вичини отчасти прав. Я должен обеспечивать беспроблемный переход душ на Вечный путь, который принято называть загробным миром. Но в мои обязанности все же входит их предоставление в целости. Поэтому предлагаю воздержаться от этого смелого плана, Вичини.
— Вот только не надо меня уговаривать, я все учел. Видишь ли, мальчик, — он обратился к Нику. — Тебе никто об этом не скажет, потому что здесь каждая душа на балансе, но если ты умер и находишься в этом комфортабельном отеле с проекциями роскоши, иллюзией вкуса и земных ощущений — значит, твое тело еще тепленькое и не списано. А значит, дорога назад еще есть. Ты хорош собой, молод, умер — наверняка — какой-нибудь глупой смертью. Очень жаль, — он бросил взгляд на револьвер с Забвением. — Слушай, может у тебя вопросы есть, а то все я, да я? Я ж так могу и до пра-пра-пра-деда Адама дойти.
Все перевели взгляды на Ника, и молодой человек вновь почувствовал толчею рвавшихся наружу вопросов, они ощущались похожими на рвоту. Парень стиснул пальцы на холодном стекле бокала, порываясь смыть это ощущение виски, но замялся, не будет ли такой жест молчаливым согласием к последующему вырыванию глаз. А поверх этой дилеммы легла наэлектризовавшаяся тревога: «Как он мог умереть? Почему так рано, когда его карьера только пошла в гору? Когда у них с Эмили только все стало налаживаться…?» Он встрепенулся всем телом и спросил первое, что показалось ему самым безобидным.