Сен-Жермен пожал плечами.
– Открытия нет. Адресуйте свои поздравления скифам. Они таким образом клеили свои луки за пару тысячелетий до нас. Оставалось лишь применить их изобретение к нуждам Эркюля.
Он снял треуголку и сбросил с плеч плащ, оставшись в темном дорожном костюме, отороченном мехом на венгерский манер. Безупречно белый шейный платок его был заколот булавкой с рубином, волосы на затылке перехватывал черный бант. Граф нахмурился, стягивая перчатки, но тут же собой овладел.
– Я отсутствовал, три дня, – продолжил он на безупречном английском, – и приятно ошеломлен результатами вашей работы. Будьте уверены, моя благодарность не заставит себя долго ждать.
– Мы польщены, ваше высочество, – поклонился Саттин и, поколебавшись, добавил: – Если вы еще не определили, в чем она должна выразиться, могу ли я обратиться к вам с просьбой?
Сен-Жермен вопросительно поднял брови.
– Продолжайте.
– Тигль, ваше высочество. Чтобы растить алмазы, нам нужен нормальный тигль. Честно говоря, – быстро добавил он, – наш тоже неплох, но он не держит температуру.
– Знаю, – кивнул Сен-Жермен.– Хорошо, Саттин, с этим я разберусь.
Он отвернулся от англичанина и повернулся к Доминго-и-Рохасу, заговорив с ним уже по-испански.
– Великолепная работа, мой друг, высокое мастерство. В чем секрет такого успеха? Испанец смутился.
– Я… мы… сестра… Мы, собственно, лишь старались не разойтись с вашими чертежами, вычисляя по звездам благоприятное для каждой операции время.
– Потрясающе, – с едва заметной долей иронии сказал Сен-Жермен.– Итак, вы, мадам Лэрре и Саттин. Кто еще?
Доминго-и-Рохас склонился в низком поклоне.
– Мы трое всегда к вашим услугам, князь.
– Понятно. А что же Сельбье?
– Все так же плох. Врач осмотрел его и сказал, что ничего сделать нельзя.– Доминго-и-Рохас развел руками.– Но что они знают, эти врачи? Он режут своими ножами людей, а когда те умирают, находят тысячу способов доказать, что все их мастерство было бессильно.
– Жаль.
Теперь Сен-Жермен – с легким пьемонтским акцентом – говорил по-французски.
– Если вы пожелаете, я направлю к нему других докторов. Впрочем, очень сомнительно, что это поможет.
Мадам Лэрре кивнула.
– Да, ваше высочество, я тоже думаю так. Ведь у него в беде не тело, а разум.
Нахмурившись, она оглядела свои ладони.
– Вижу, мы неплохо понимаем друг друга, мадам.
Грубая физиономия кучера, скромно постаивавшего в сторонке, внезапно вытянулась, и он изумленно вскричал:
– Ха! Я все понял! Вы ведь и есть тот князь, о котором здесь столько твердят?
Эркюль забылся настолько, что ткнул в хозяина пальцем.
Сен-Жермен не обратил внимания на столь вопиющую неучтивость.
– А что же вас так удивляет, мой друг? Или вам кажется, что я самозванец?
– Я… я нисколько не удивлен… – замялся Эркюль, приходя в ужас от собственной наглости.
– Титулом этим я пользуюсь очень нечасто, – хладнокровно продолжал Сен-Жермен, – но заверяю, что кое-кому это имя известно.
Совершенно смущенный Эркюль робко пролепетал:
– Но я не сомневаюсь ни в чем и, разумеется, вовсе не спрашиваю…
– Разумеется, спрашиваете. И, разумеется, заслужили ответ. Я происхожу из древнего карпатского рода. На протяжении долгих столетий мои предки роднились с представителями лучших европейских фамилий, – граф насмешливо улыбнулся.– Полагаю, некий папа из рода Орсини принадлежит к нашей родне. А если копнуть глубже – там найдутся и цезари. Но все это в прошлом, поросшем быльем.
Была Флоренция, были Медичи, но Сен-Жермен не стал о них поминать. Саттину с Доминго, судя по их остановившимся взглядам, хватило и сказанного, кучер казался совершенно раздавленным, невозмутимой осталась только Ифигения Лэрре.
– Слава предков, без сомнения, законный повод для гордости, – спокойно сказала она. – Но отпрыск славного рода и сам должен быть достоин почтения, иначе вся его знатность не многого стоит.
– Полностью с вами согласен, – сказал Сен-Жермен.– Этот камешек брошен в мой огород?
Ифигения покачала головой, не обращая внимания на шиканье сотоварищей.
– Нет, князь, не в ваш.
Сен-Жермен удовлетворенно кивнул.
– Вот и отлично, – он повернулся к Эркюлю: – Пойдемте со мной. Я хочу попросить вас кое о чем.
– А что касается вас, – добавил граф, обращаясь ко всем остальным, – новый тигль вы получите в конце этой недели. Надеюсь, моего слова достаточно вам, мадам?
Отвесив иронический поклон Ифигении и кивнув рассеянно магам, Сен-Жермен двинулся к выходу.
– Теперь разберемся с вами, Эркюль, – произнес он, поднимаясь по лестнице вверх.– Я дам вам работу. Пока ваши ноги совсем не оправятся, вы будете мажордомом отеля.
Эркюль, слегка задыхаясь от спешки, сказал:
– Да, хозяин. Что я должен делать?
– Я хочу, чтобы вы следили за всеми, кто здесь бывает, особенно за теми, что ходят с Сен-Себастьяном или Боврэ. Если заметите что-нибудь подозрительное, немедленно дайте мне знать. Не беспокойтесь, что вас могут узнать.
– С Сен-Себастьяном? – переспросил Эркюль, останавливаясь.
– Да.
Сен-Жермен спокойно ждал, когда кучер справится с приливом волнения, глядя на него сверху вниз.
– Вы заново родились, Эркюль. Вы – мой мажордом. Какое дело моему мажордому до Сен-Себастьяна?
– Он меня искалечил! – крикнул Эркюль.
– Вы уже не калека.
Сен-Жермен продолжил подъем и снова остановился.
– Эркюль, – мягко сказал он.– Я полагаюсь на вашу выдержку.
Он поднялся на площадку, от которой отходил коридор.
– Ради того чтобы отомстить Сен-Себастьяну, я выдержу все. И пойду на все. Даже на сделку с нечистым!
Сен-Жермен коротко рассмеялся.
– Вот даже как!
Он покачал головой и добавил другим тоном:
– Велите Роджеру приготовить карету. Объясните, что дело касается известной ему дамы, попавшей в беду. Ей надо помочь, ибо опасность все возрастает.
Эркюль наконец добрался до верхней ступеньки.
– Будет исполнено, господин. Сен-Жермен бросил взгляд на свой плащ, переброшенный через руку.
– Мне надо переодеться. И… вот еще что.
– Да, господин?
– Молчите о том, что знаете, если вам дороги жизнь и душа.
Эркюль снова остановился с озадаченным видом Граф одарил его холодной улыбкой.
– А если вам нет до них дела, молчите из чувства долга, ибо опасность угрожает и мне.
Письмо врача Андре Шенбрюнна графу де Сен-Жермену.
«30 октября 1743 года.
Андре Шенбрюнн, врач с улицы Экуле-Ромэн, шлет свой поклон графу де Сен-Жермену, выражая сожаление, что несчастный Сельбъе все еще не в себе. Врач интересуется, понимает ли граф, что причиной тому служит не дурной медицинский пригляд, а жестокость нанесенных побоев?
Касательно дела, обсуждавшегося намедни, врач Шенбрюнн сообщает, что он расположен принять в нем участие и намерен прибыть в оговоренное время к особняку де Кресси.
Врач берется сопроводить даму, которую передаст ему граф, в Бретань, чтобы препоручить несчастную опеке сестры ее Доминик де ла Тристесс дез Анж, аббатисы монастыря Милосердия и Справедливости в Редемптю.
Поскольку был сделан намек, что путешествие небезопасно, врач не отказывается от услуг вооруженного сопровождающего, предложенного ему графом, и в свою очередь берет на себя обязательство запастись шпагой и пистолетами. Повинуясь желанию графа, врач не будет никуда заезжать по дороге из Парижа в Бретань.
Поскольку высказывалось предположение, что дама не очень здорова, врач предусмотрит возможность предложить ей необходимую помощь. В ожидании завтрашней встречи имею честь оставаться вашим покорным слугой,
Андре Шенбрюнн, врач».
ГЛАВА 8
Около четырех утра граф Сен-Жермен наконец появился в игорных залах северного крыла «Трансильвании». На нем были просторный камзол черного шелка, черные панталоны и черные же чулки. Правда, жилетам приглушенных тонов граф в этот раз предпочел изысканно белый – атласный.