— Как-по-твоему, оклемался тот тип из туалета? — спрашиваю я у Денниса.
— Что? А, да, не сомневаюсь, — отвечает он. — В противном случае с нами бы связались.
— Да, — киваю я. — Правильно. Как успехи с туфлями, Патрик?
— Осталась всего одна. — Патрик машет в мою сторону блестящей туфлей. — Я почти закончил.
— Перед тем как понесешь их наверх, покажи мне, — говорит Деннис.
— Намекаете на то, что я не знаю, как чистить туфли? — с нотками обиды в голосе спрашивает Патрик.
— Нет, — говорит Деннис. — Просто мы должны соответствовать неким требованиям, вот и все.
— Ну ладно. — Патрик смеется.
Их разговор прерывается подобием песни, льющейся со стороны лестницы: «Да-да-да-да-да-да, Нью-Йорк! Нью-Йорк!» Мы поворачиваем головы и видим вышагивающую по ступеням, точно танцовщица, сумасшедшую женщину. На ней махровый халат, но он не запахнут, а под ним совершенно ничего. «Да-да-да-да-да-да», — поет она. «Да-да-да-да-да-да». Сгибает ножку в колене. «Да-да-да-да-да, Нью-Йорк! Нью-Йорк!» Мы с Деннисом так ошеломлены, что застыли на месте. Патрик продолжает чистить туфлю, но его взгляд прикован к женщине, а рот раскрыт. Она же как будто никого не видит и не замечает, куда идет. Смотрит перед собой, голова высоко поднята, в глазах демонический свет. Создается впечатление, что она затерялась в мире шоу-бизнеса. Лицо белое как простыня, под глазами ярко-красные мешки, сильно осветленные волосы стоят дыбом. Картина, быть может, показалась бы смешной, если бы не была столь ужасной.
Женщина продолжает спускаться по ступеням, не прекращает петь «Нью-Йорк, Нью-Йорк» и театрально сгибать ноги. Я оказываюсь в поле ее зрения и словно становлюсь ее зрителем — единственным. Женщина покачивает голыми бедрами и стягивает с руки воображаемую перчатку, точно стриптизерша в ночном клубе. Поднимает ее над головой, бросает в меня. И, поскольку я не спешу поднять вещицу, как будто огорчается. «Нью-Йорк, Нью-Йорк!» — поет она. Потом вдруг резким движением скидывает с себя халат. Стоит передо мной совершенно голая и вопрошает:
— Вот так поинтереснее, правильно?
Раздается звонок лифта, и в вестибюль выходит человек в костюме. Он не сразу замечает обнаженную женщину — увлеченно поправляет галстук. Когда же его взгляд падает на нее, клиент резко тормозит и смотрит на чокнутую во все глаза. Она не обращает на него внимания или вообще не видит; во всяком случае, бровью не ведет.
— Доброе утро, сэр, — говорю я остолбеневшему постояльцу.
— Доброе утро, — отвечает тот чуть слышно.
— Выписываетесь?
— Гм, да, — говорит он. — Номер четырнадцать.
— Четырнадцать, — повторяю я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Одну минутку.
Женщину, похоже, ничуть не трогает то обстоятельство, что зрителей прибавилось. Она, как прежде, покачивается из стороны в сторону, сверлит меня взглядом и тихонько напевает «Нью-Йорк, Нью-Йорк». Халат лежит у ее ног белой лужей.
— Как будете платить, сэр? — спрашиваю я.
— Что? — произносит клиент, пялясь на голую танцующую женщину. — А, да, — добавляет он, собираясь с мыслями. — У меня «Виза».
— «Виза», — повторяю я.
— Да, — говорит уезжающий гость, шаря в верхнем кармане пиджака.
— Брали что-нибудь из мини-бара, сэр? — осведомляюсь я.
— Гм, да, — отвечает он. — Бутылку красного вина.
— Только бутылку вина?
— Да.
— А орешки или что-нибудь еще?
— Нет.
— Тогда, сэр, с вас триста восемьдесят пять фунтов семьдесят центов.
— Замечательно, — бормочет клиент, протягивая кредитную карточку.
— Желаете взглянуть на счет?
— Н-нет, — медленно отвечает он. — Мне бы не опоздать на самолет.
— Да, конечно.
Иду в служебку и вставляю карту в считывающее устройство. Чувствую взгляд безумной на своей спине. И слышу повторяющееся «Нью-Йорк, Нью-Йорк».
— Приятно провели у нас время, сэр? — спрашивает Деннис, пытаясь завести обычный разговор.
— Да, спасибо.
— Вы в нашем отеле впервые? — героически продолжает Деннис.
— Что? Нет, — говорит клиент. — Уже в третий раз.
— В третий? — удивленно произносит Деннис. — Можно сказать, вы наш постоянный клиент.
— Да, — отвечает уезжающий. Когда я выхожу из служебки, на его лице облегчение. Он быстро ставит закорючку в чеке, хватает сумку и мчится к выходу.
— А квитанция вам не нужна, сэр? — спрашиваю я.
— Нет, — отзывается он. — Оставьте у себя.
— Может, вызвать вам такси?
— Нет, благодарю, — говорит клиент, уже проходя через вращающуюся дверь.
— Хорошо, — бодро произношу я. — Деннис, — обращаюсь к швейцару, ухитряясь говорить тем же тоном, — по-моему, пора вызвать полицию, или «скорую помощь», или кого-нибудь еще.
— Пожалуй, — отвечает он так же весело, — обратимся в службу «девять-девять-девять».
— Да, позвони им. — Улыбаюсь. — Прямо сейчас.
Медленно выхожу из-за стойки, глядя сквозь украшение из тропических цветов в глаза голой танцующей женщине. Кивками и глуповатой улыбкой как будто одобряю ее песню почти без мелодии. Осторожно приближаюсь к умалишенной, медленно наклоняюсь и поднимаю халат. Она дерзко тычет в меня пальцем, как какая-нибудь стриптизерша. Потихоньку выпрямляюсь и накидываю халат ей на плечи в попытке сохранить хоть малую толику ее достоинства, но женщина начинает пронзительно кричать. Разворачивается и пытается скинуть с себя халат.
— Сними с меня эту дрянь! Сними! Сними! — верещит она. Голос у нее звучный и какой-то дьявольский. Такое впечатление, что бедняга одержима бесами.
На разговаривающем по телефону Деннисе нет лица.
— Слышите? — спрашивает он. — Думаю, тут дело серьезное. Что-то типа наркотического психоза.
Поднимаю руки и отступаю назад. Связываться с женщиной небезопасно. Больше не желаю чего-либо предпринимать. И потом, если уж ей так хочется попеть голышом в вестибюле, почему я должен быть против?
— Итак, все в порядке, — нараспев Сообщает Деннис. — Приедут через несколько минут.
— Всего через несколько минут?
— Да, — отвечает он.
— А до тех пор?
— А до тех пор наслаждаемся представлением.
— Что ж, ладно, — напряженно и странно высоким тоном произношу я.
Женщине надоело смотреть на меня, теперь ее занимает люстра над головой. Танцуя, безумная ходит по кругу с запрокинутой головой и размахивает поднятыми руками. Не пойму, что она сейчас поет; скорее всего песню собственного сочинения. Мы с Деннисом смотрим друг на друга. Он пожимает плечами и крутит пальцем у виска. А я рад хотя бы тому, что она нашла себе другую публику.
Полиция сдерживает слово: копы приезжают буквально несколько минут спустя. Осторожно приближаются к обнаженной женщине, шаг за шагом, но она ничегошеньки не замечает. Продолжает пялиться на потолок и извиваться в танце царицы Савской.
— Прошу прощения. Эй, прошу прощения, — говорит одна из полицейских. Потом поворачивает голову ко мне. — Как долго она здесь?
— Минут десять, — отвечаю я. — А до этого трое суток просидела, не выходя, в номере.
— Трое суток? — переспрашивает женщина-полицейский.
— Да.
Она поднимает халат и собирается надеть его на чокнутую.
— Я на вашем месте не делал бы этого, — предупреждаю я.
Слишком поздно. Женщина-коп накидывает халат на плечи ненормальной, и начинается сущий ад. Та разражается криками. Держать ее здесь нельзя — скоро от воплей проснутся остальные постояльцы. Полоумная падает на пол и катается по нему так, будто от халата вспыхнула ее кожа.
— Надо забрать ее, — говорит женщина-коп. — Отвезем в больницу, пусть проверят, что за наркотики она приняла.
— Хорошо бы, — произносит Деннис. — У нас своих дел хватает.
— Не знаете, как ее имя? — спрашивает коп.
— Гм, я могу посмотреть, — отвечаю я. Проверяю списки. — Клэр Паркер.
— Клэр, послушайте, — говорит женщина-полицейский. — Мы с коллегами хотим вам помочь.