― Чтобы отомстить, ― произношу я, в конце концов.
― Я хочу правду, ― требует он.
― Я вышла за Беннетта с целью уничтожить его, ― говорю я и затем делаю паузу, прежде чем добавляю: ― Я вышла за него, чтобы убить.
Он громко выдыхает, не веря.
― Какого хрена с тобой не так?
― Я не знаю... я не знаю.
― Почему?
― То, что я рассказала тебе, было ложью. Историю о том, что выросла в Канзасе, и мои родители умерли. Это все было ложью. ― Вина достаточно долго гноилась во мне, и я вырываю ее. Мои слова льются как кровь из прозрачной ткани моей души, и я плачу, пока раны разрывает на части. ― Я не знаю, как сделать все правильно, но я хочу. Я никогда не думала, что влюблюсь в тебя. ― Мои слова выходят сквозь сжатую глотку.
― Скажи мне почему, ― выплевывает он. ― Что он сделал такого, что ты хотела его смерти?
― Он буквально убил меня. Я хотела отплатить ему.
Деклан стискивает челюсть, и я продолжаю объяснять.
― Я была счастлива... когда была маленькой девочкой, я была счастлива. Я жила с папой, и однажды... ― Я захлебываюсь болью от этих слов. ― Однажды, его отобрали у меня. Арестовали. Мне было всего пять, когда это произошло. В этом был виноват Беннетт. Моего отца отправили за решетку, а меня в ад.
Я замолкаю, когда больше не могу говорить и просто плачу. Захлебываясь в собственных всхлипах, пока Деклан сидит — холодный мужчина, в глазах которого отражается лишь неверие, смятение и гнев. На него больно смотреть, но я все равно делаю это.
― Я больше ни разу не видела отца, а когда мне было двенадцать, он умер в тюрьме. Его убил какой—то заключенный.
― Какое отношение ко всему этому имел Беннетт? ― прерывает он меня.
― Потому что... это долгая история.
Я истощена.
― Ты задолжала мне правду.
― Он... он думал, что мой отец надругался надо мной, но такого не было. Он рассказал своим родителям, и они вызвали службу, чтобы она занялась расследованием. Вместо этого они нашли доказательства, что он торговал оружием, и арестовали его. Я знаю, это звучит ужасно, но он был хорошим человеком, и у меня с ним была хорошая жизнь. ― Мой плач становится сильнее. ― Он не был плохим, он был идеальным и любил меня, а Беннетт отобрал это все. В секунду, он развел костер, который выжег все в моей жизни. Этот ублюдок украл мою жизнь!
Качая головой, Деклан бормочет:
― Бессмыслица. Все это какая—то бессмыслица.
― Он виноват во всем, ― выдавливаю я, но его ответ резкий, когда он двигается вперед.
— Не имею желания спорить с твоим ненормальным пониманием. Скажи мне... а кем был я?
― Деклан, пожалуйста...
― Скажи мне. Скажи, кем именно был я! ― его голос, требующий правду, отражается эхом от стен.
― Поначалу... поначалу ты был пешкой, ― признаюсь я.
― Дальше, ― призывает он.
― Деклан, ты должен понять, что это изменилось и ...
― Дальше!
― Ладно! ― выпаливаю я и затем повторяю тихим, защищающимся тоном: ― Ладно. Да, изначально ты был пешкой. Я собиралась использовать тебя, чтобы убить Беннетта.
― Почему не ты сама?
― Потому что я боялась, что меня поймают, если я замараю руки.
Его зубы скрипят, когда он сжимает и разжимает кулаки.
― Мне жаль, ― выдыхаю я. ― Но, когда я узнала тебя, и мы так легко установили связь, я влюбилась в тебя. Ты заставил меня чувствовать то, что никто другой не способен был заставить чувствовать. Никто не смотрел на меня так, как ты, — так, как смотрел ты. У меня была тяжелая жизнь...
― Не смей этого делать! Не смей оправдывать свои хреновы поступки жизнью, которая у тебя была!
― Мне нужно, чтобы ты знал, то, что между нами было, мои чувства — было искренним. Я, правда, полюбила тебя. И все еще люблю. Я пыталась найти выход из этой аферы. Я пыталась отказаться от этого, чтобы мы могли быть вместе.
Пощипав перегородку носа, он молчит мгновение, прежде чем говорит:
― Мне нужно узнать кое—что...
― Что угодно, я расскажу тебе что угодно.
― Что было правдой? Беннетт бил тебя, это правда? ― его голос напрягается на этих словах, и я ненавижу себя за то, какая я тварь и что должна признать:
― Нет. Беннетт никогда не причинял мне боль.
― Ты гребаная сука! ― ревет он.
Я вижу, как глубоко я раню его. Все это написано на его лице и прорезается в его голосе. Он кладет голову на свои сжатые кулаки, качая ее в ужасе.
― Скажи мне, что делать. Скажи мне, ― умоляю я, мне нужно, чтобы его боль ушла. Мне нужно сделать так, чтобы вся эта ситуация просто исчезла.