Гена испытывал примерно те же муки, но мысли его были разнообразнее и сводились в общем-то к одной главной: ничего, бывает и хуже, самое плохое уже позади, скоро придёт адвокат и все уладит. Какой именно адвокат должен прийти, что конкретно и как он будет улаживать, Гена и сам не знал. Но после того, как адвокат все утрясёт, надо будет непременно направиться в прокуратуру и подать жалобу на незаконные действия ментов. Прокурор быстро их приструнит, они ещё и извиняться прибегут.
В отделении их рассадили по разным камерам. Вова сразу попросился в туалет, зачем-то сказав, что у него больные почки и он не может долго терпеть. Гена, заметив, что перед разделяющим дежурную часть надвое высоким барьером стоят три пожилые женщины и старик с рядами орденских планок на пиджаке, начал громко жаловаться на то, что его избили, и требовать телефон и адвоката. Прижимая к себе авоськи с продуктами, женщины смотрели на обиженного бандита испуганно и жалостливо одновременно. Ветеран сурово поджимал тонкие губы.
Заталкивая все больше распалявшегося Гену обратно в камеру, помощник дежурного думал о том, что на пенсию старика не купишь даже одну покрышку для застывшего под окнами отделения джипа.
К вечеру друзей отпустили. Все обошлось гораздо проще, без избиений и адвокатов. Начисто отвергнув все обвинения в вымогательстве в отношении водителя «КрАЗа» и поняв, что других претензий к ним не имеется, они, успокоившись, подписали свои объяснения. Вызванный следователь, не усмотрев в представленном ему материале никаких признаков состава преступления, написал соответствующую справку и посоветовал операм вынести постановление об отказе в возбуждении уголовного дела.
Шёл мелкий дождь, патрульные весело затаскивали в двери отделения упирающегося алкаша. Гена долго не мог справиться с дверным замком джипа и ругался.
Опасаясь какой-либо провокации со стороны ментов, Гена направил «ниссан» в сторону районного травматологического пункта, где, обнажив перед дежурным врачом свои мускулистые торсы, друзья пожаловались на головную боль и неприятные ощущения в рёбрах и почках.
Покончив с медицинскими формальностями, Гена и Вова поехали в пиццерию на «своей» территории, чтобы спокойно обсудить создавшееся положение и подкрепиться.
Пока они ели пиццу с грибами, оперативный дежурный 15-го отделения милиции принял две телефонограммы из Правобережного травмпункта, в которых сообщалось о том, что два не работающих молодых человека избиты сотрудниками уголовного розыска, им поставлены диагнозы: сотрясение головного мозга, ушибы мягких тканей живота и поясницы и назначено амбулаторное лечение. Зарегистрировав телефонограммы в журнале, дежурный отдал бланки помощнику, и тот отнёс их начальнику отделения, после чего в соответствующей графе появилась резолюция, предписывающая заместителю по работе с личным составом провести проверку и принять решение.
Руслан Осипов проснулся только к обеду. Обмывание купленной машины завершилось далеко за полночь в каком-то загородном кабаке, куда вся компания прибыла уже изрядно навеселе. Тон задавал Гоша Сысолятин. Обычно не отличавшийся ни остроумием, ни весёлым настроением, в этот вечер он разошёлся, как никогда. Причиной этому, видимо, послужило успешно осуществлённое дело, принёсшее хороший доход: бумажник Гоши распирала пачка двадцати— и пятидесятидолларовых купюр, а на его худой жилистой шее появилась массивная золотая цепь.
Сдвинутые вместе столы буквально ломились от разнокалиберных бутылок и тарелок с закусками. Состав компании, в которой начинался праздник, сменился почти полностью, о причине торжества давно забыли, и тосты становились все короче, а промежутки между ними постепенно увеличивались. В углу зала вспыхнула пьяная драка, но уже через несколько минут все её участники сидели за одним столом, обнимались и наполняли друг другу рюмки. За отдельную невысокую плату три танцовщицы, до этого лениво топтавшие сверкающую огнями низкую эстраду, исполнили стриптиз. Техникой исполнения, так же как и красотой тел, они не блистали, но работали бойко, чем и заслужили восторженный свист и пьяные выкрики сидевших в зале бандитов — единственной клиентуры в этот час. Когда выступление закончилось и свет в зале загорелся в полную силу, Сысолятин, швырнув на эстраду несколько смятых зелёных банкнот, схватил бутылку шампанского и, выкрикивая что-то нечленораздельное, принялся поливать танцовщиц. Две из них, визжа, убежали за кулисы, но главная солистка осталась и начала извиваться под струёй шипучего напитка, изображая безумную страсть и считая себя неотразимой звездой.
Осипов отодвинул стул и пошёл на улицу освежиться. Его шатало, блестящие стекла и крыши припаркованных на площадке машин превращались в разноцветные пятна и кружились перед глазами. Задрав голову, Руслан с трудом разглядел мерцающие в тёмном небе звезды и громко икнул на них, после чего, умиротворённый, обхватил руками ствол ближайшей берёзы и осел на землю. Желудок сорвался с места и носился по всему организму, в висках тяжело стучала кровь, а когда Руслан закрывал глаза, то ему казалось, что он сидит в кабине вертолёта рядом с безумным пилотом, который показывает фигуры высшего пилотажа во время урагана.
Доносившаяся из кабака музыка на несколько мгновений стала громче, потом опять стихла. С трудом покинув кабину кувыркающегося вертолёта, Осипов повернул голову в нужном направлении и различил три долговязые фигуры, двигающиеся в его направлении. Приблизившись вплотную, три фигуры слились в одну и приняли знакомый облик Гоши Сысолятина. Руслан начал подниматься и целую вечность карабкался по предательскому стволу берёзы, сжав зубы и царапая носом шершавую кору. Потом началось землетрясение, звезды на небе устроили оргию, и Руслан потерялся в пространстве…
Очнулся Осипов только на заднем сиденье Гошиного «форда». Подъезжали к городу. В открытые окна задних дверей врывался приятный прохладный ветер, негромко играла музыка, светились лампочки на панели приборов. Вцепившись в подлокотник, Осипов с трудом принял вертикальное положение и высунул голову в окно.
На контрольном пункте перед въездом в город они простояли несколько минут. Перекрыв дорогу турникетом, гаишники и омоновцы пропускали машины по одной, тщательно проверяя документы и шерстя салоны. Руслан с трудом выбрался наружу, предъявил своё удостоверение охранника и дурашливо развёл в стороны полы куртки, демонстрируя, что ничего запретного у него с собой нет.
Гоша дождался разрешающей отмашки жезла, спокойно отъехал от поста, а потом вдавил педаль газа и понёсся по крайнему левому ряду, обходя попутные машины и пугая встречные. На его лице играла довольная усмешка. Несколько раз оглянувшись на Руслана, он не удержался, сунул правую руку под соседнее пассажирское сиденье и из специального тайника вытащил тяжёлый, тускло блеснувший длинным воронёным стволом пистолет. Осипов сразу определил, что оружие настоящее, а не газовое, и протянул руку, но Гоша, крутанув пистолет вокруг пальца, убрал его обратно.
— Не дорос ещё, — небрежно пояснил он и, одной рукой повернув руль, с шиком обошёл просевшую белую «копейку» с прицепом и загруженным багажником на крыше.
Осипов кивнул и опять откинулся на спинку сиденья; вид боевого оружия произвёл на него должное впечатление.
Скосив глаза на зеркало, Гоша некоторое время наблюдал за выражением лица Руслана, потом убавил громкость магнитолы и спросил:
— Тебя работа устраивает?
— Пока да.
— Не хочется иногда чего-нибудь повеселее? Я к тебе давно присматриваюсь, мне кажется, ты пацан правильный. Я говорил о тебе кое с кем… Понимаешь, о чём я?
Руслан заволновался: вот он, тот самый разговор, которого он так ждал!
— Понимаю.
— Это хорошо, что понимаешь… В общем, готовься. Конечно, не все сразу, сначала показать себя придётся, но, я думаю, у тебя получится. Одно только плохо. — Оторвавшись от дороги, Гоша обернулся к Руслану и посмотрел на него с усмешкой. — Говоришь ты многовато. Кому ты трепался, что на «стрелки» ездил, «разбирался» с кем-то, а? Смотри: я-то тебя давно знаю, а другие с тебя за такой базар и спросить могут. Понял? Больше смотри и меньше… говори.