- Наши дети будут такие, как ты...
- Ты надеешься на это... А я боюсь, что они будут такие, как Галка. Да и Милка тоже не лучше...
И начинается у нас неприятный спор. Я привожу примеры наших знакомых женщин, которые и красивы, и умны, но замуж не выходят и детей не имеют — Кира Полянская... Нина Нифельд... Ирочка Еляхинская... Просто они знают, что детей им лучше не иметь...
Но Киса упорствует:
- Тогда я оставляю за собой право искать себе нового мужа!
Знаете, что она нашла? Никогда не догадаетесь. Месяца через два или три, однажды утречком она меня спрашивает:
- У тебя нигде не чешется?
- Нет, - отвечаю я. - А где?
Киса показывает рукой между ног и поясняет:
- Я была у доктора, и он нашел, что у меня "краб лайс". И доктор говорит, чтобы я сказала тебе, иначе мы будем заражать друг друга. А мне он прописал какую-то микстуру.
Я сразу понял, что это такое, но промолчал. Для верности я заглянул в энциклопедии. "Краб лайс" в медицине - это площицы, а в простонародье - это мандавошки. Передаются они, как правило, половым путем. В Америке они водятся обычно у негров, пуэрториканцев и хиппи, то есть среди самых грязных слоев населения.
По-видимому, это влияние моей тещи Евгении Павловны. Милку и Галку она делала не от своего дефективного мужа, а черт знает от кого. А теперь она учит мою Кису, чтобы она делала то же самое, и капает ей на мозги. Вот вам и результаты - мандавошки.
А при чём здесь негры? Вон и Лилька Елагина, дочка поэта и минетчика Ваньки Елагина, тоже пыталась забеременеть от какого-то туберкулезного негра и даже сочиняла соответствующие стихи. Дегенеративные женщины ошибочно думают, что у негров здоровая кровь, и с помощью негров можно избавиться от собственной дегенерации для своих детей. Но Лилька, говорят, загнала своего негра в гроб, и он вскоре загнулся от туберкулеза.
Что делать? Устраивать скандал и искать себе другую жену? Но в моем возрасте это поздновато - я могу найти только что-нибудь еще хуже моей Кисы. Глянешь кругом - и страшно становится. Вон они невесты: баронесса-бандерша Лиля Кудашева с двумя дефективными детьми, Муся Месняева - тоже с двумя дефективными детьми. Эх, терпи, казак, - атаманом будешь.
В результате, сначала я просто плюнул на это дело. Но когда Киса устроила мне свой очередной мазохистский концерт, я не выдержал и выложил перед ней все карты насчет мандавошек. Она, конечно, все отрицает. А через неделю она приносит мне письмо от того самого врача, где он пишет мне, что он ошибся и ничего такого у нее не было. Я думаю, что она просто выпросила у него этот оправдательный документ. Не пойман - не вор!
- Знаешь, что сделала бы на твоем месте настоящая американка? - говорю я. - Она подала бы на доктора в суд - и потребовала бы с него миллион долларов за такую врачебную ошибку, в которой доктор письменно признается. Ведь доктора платят колоссальные страховки - именно против таких ошибок. Так что у тебя есть шанс получить миллион доллларов.
Но Киса этим шансом не воспользовалась. Вот вам и святая жена.
Но это еще не все, далеко не все. Вскоре после истории с мандавошками Киса устроила своего рода забастовку. Райские врата вдруг стали у нее такие сухие, что туда просто не войдешь.
- Что с тобой? - удивляюсь я. - Почему это у тебя так сухо? Ведь раньше все было в порядке.
- Это потому, что раньше я тебя больше любила, а теперь меньше люблю, - отвечает Киса.
Но мой дружок профессор Свядощ Абрам Моисеевич в своей книжке "Женская сексопатология" дает этому другое объяснение. Оказывается, у женщин есть такие бартолиниевы железы, которые служат для смазки. А если они не работают, то этот дефект называется бартолинитом. Такие дамочки просто смазывают свои райские врата вазелином, часто по совету тещи. Опять и здесь моя чертова теща!
Значит, моя святая жена 10 лет подмазывалась вазелином, а теперь бросила. В отместку за то, что я не хочу дегенеративных детей. Так что, из-за этого разводиться с женой? Но ведь и у православных, и у католиков, когда венчаются, то там есть такие слова: пока нас не разлучит смерть! Хорошо сказано. А дальше я и без профессора Свядоща знаю, что нужно делать. Нужно плевать себе на руку - и смазывать райские врата. Недаром философы и богословы говорят, что дьявол дегенерации - это существо очень саркастическое.
Должен признаться, что тогда я не подумал о следующем: если моя Киса пыталась забеременеть от целой кучи негров и пуэрториканцев, но не забеременела, то какой из этого вывод? Значит, она бесплодная! А я 10 лет употреблял бесплодную жену и кончал не "там", а снаружи, чтобы она не забеременела?! Опять сарказм. Да, дьявол большой комик! И богословы знали все это давным-давно.
Хотя гениальный Гёте и уверяет, что зеленая лужайка жизни куда лучше, чем все серые науки и премудрости, но без серой науки не разберешься, что творится на этой зеленой лужайке, где, как коровьи лепешки на коровьем пастбище, разбросаны 47 % д-ра Виттельса, 52-54 % д-ра Кинси и так далее.
Вот потому я и вляпался два раза: первый раз с моей идеальной невестой, а второй раз с моей святою женой. В свое оправдание могу только сказать, что и крупный атомный ученый Дик Латтер, который познал все тайны атома, тоже вляпался с Кушниршей и еще хуже меня. Вот так и ходишь по жизни, как по минному полю.
Но, несмотря на все это, я должен признать, что моя Киса в душе была очень хорошим человеком - добрая, мягкая, послушная, работящая. Но, но, но... дурная наследственность оказалась сильней.
Последующие десять лет /1965-1975/ мы жили так, что нас считали идеальной парой. Киса заведовала развлечениями: принимала приглашения в гости и в ответ организовывала прием гостей у нас, так называемые "парти". Когда мы были в гостях, Киса была веселая, остроумная, даже цитировала классиков русской литературы, и все видели, что она кандидат в доктора по русскому языку и литературе. Но это была игра для публики. Как только мы садились в машину, чтобы ехать домой, Киса моментально засыпала и превращалась в живой труп.
В воскресенье Киса сидит на кухне и пишет свою докторскую диссертацию. Я прихожу из гостиной, где я в третий раз переписываю мою рукопись "Князя мира сего", обнимаю Кису сзади, поласкаю ее, потом приглашаю ее в спальню.
- О-ох, опять... - тяжело вздыхает Киса. С легкой неохотой, но все-таки идет в спальню. У женщин это называют фригидностью, а у мужчин импотенцией. А в общем это подавленная или бывшая лесбиянка пассивного, или женского, типа, которые очень похожи на нормальных женщин, как сказал бы мой дружок профессор Свядощ Абрам Моисеевич в своей книжке "Женская сексопатология". Потому мне и приходится плевать себе на руку и смазывать ей райские врата. А все считают нас идеальной парой.
Тема Кисиной диссертации такая: "Акмеисты - Гумилев, Ахматова, Мандельштам". А в моей картотеке насчет этих акмеистов есть масса интересных материалов - сплошная психопатология. Чтобы помочь Кисе, я говорю:
- Чтобы написать толковую диссертацию, загляни в мою картотеку. Вон, за твоей спиной. Все акмеисты ненормальные. Не зная этого, ты не напишешь хорошей диссертации.
Но Киса смертельно боится всего, что связано с психопатологией. И у нее есть для этого серьезные основания. Во-первых, она преподает начальные курсы русского языка в Колумбийском университете, а ее начальник - профессор Харкинс - всем известный гомосексуалист и уже много лет вместо жены живет с каким-то японцем. Киса его страшно боится, хотя позже выяснилось, что профессор Харкинс вполне приличный человек. И, во-вторых, руководитель ее диссертации профессор Ржевский в своей книжке "Две строчки времени" честно признается, что он минетчик, и подробно описывает, как он делает минет своей студентке-хиппи и наркоманке-психопатке. А минетчик - это латентный гомик. В таком окружении вполне естественно, что Киса боится затрагивать эту тему.
А годы себе идут и идут. И так подходит 1973 год. И здесь начинается история, которую я уже описал в моем рассказе "Арабская сказка". Коротко напомню, что там было: Киса вдруг заявляет, что она бросает писать свою диссертацию. А мне это очень жалко. Четыре года она училась в Сити-колледже и получила бакалавра. Потом она два года училась в Хантер-колледже и получила магистра. Потом чуть ли не десять лет она проходила докторскую программу в Нью-Йоркском университете. Вот уже два или три года она пишет свою диссертацию. И когда осталось пустяк, какие-то 5% или 10%, она хочет все бросать. Это в ней заговорила душа мазохистки, которая ищет свое счастье в несчастье.