На первое занятие студентам велели принести образчики их творчества, и теперь Гро хмуро следил, как растет ворох бумаги, приливной волной накатывая на него по столу. Рукописи по преимуществу были пухлые, будто американские дети, избравшие стезю диабетиков, и наверняка - тут Гро охотно побился бы об заклад - цвели угрями юношеской прозы.
Однако У.Пирсон Клайд, благослови его Господь, добавил к общей груде тощий опус в пластиковой обложке, а Иншалла Джонс небрежно кинул на стол свиток - странички, свернутые в трубочку и перехваченные резинкой. У Гро затеплилась слабая надежда: возможно, дорог все-таки тот золотник, который мал.
Ну-с, довольно скоро он это выяснит. А сейчас самое время провести обряд знакомства. Один за другим они поднимались с мест, сбивчиво лепетали свои имена, анкетные данные и - с жаром - «я за мир во всем мире». Гро, матерый педагог, дремал.
Просыпался он дважды. В первый раз, когда Джонс открыл присутствующим, что вырос в жилмассиве Анакостия - факт поистине поразительный: в упомянутом районе записавшегося в грамотеи мальчишку ждала, в общем, одна дорога - на кладбище. Вторично Гро очнулся, когда У.Пирсон Клайд дрожащим, но старательно сдерживаемым голосом сознался, что попал к нему на семинар по настоянию психиатра.
- Доктор Горшин сказал, если я все запишу, то, возможно, мне легче будет объективировать свои фантазии и понять их истинную суть, - пояснил У.
Прочие студенты, в большинстве своем посещавшие психотерапевтов с пеленок, вознаградили его за это признание скучающими взглядами. А вот Гро взбеленился.
«Проклятый шарлатан, - подумал он, и его маленькие, налитые кровью глазки сделались еще меньше и краснее. - Тебе отстегивают пять сотен зеленых в час, чтобы ты вылечил этого ненормального, а я ишачь?» В нем всколыхнулась жгучая обида, и он решил обрушиться на сочинение У. с комментариями столь разгромными, что парень бросит занятия и займет в клинике Горшина очередь на ло-ботомию.
Через четверть часа, отпустив студентов, Гро вошел в свой кабинет: затхлый воздух, подержанная мебель из комиссионки, упорно не выветривающийся запах потухшей трубки (хотя Гро не курил лет десять) и около тысячи запыленных томов беллетристики, критики и прочей ахинеи (в последний раз он открывал их в семьдесят первом, перед защитой докторской).
Усевшись в увечное крутящееся кресло, Гро изготовился к торжественной порке, откинул аккуратную пластиковую крышку папки с творением У. и беспощадным взглядом впился в заголовок: «Откровение». Строкой ниже значилось полное имя автора - Уриил Пирсон Клайд… и ярость Гро неожиданно пошла на убыль.
В юности страстный либерал-реформатор, он к сорока годам почти исчерпал отмеренный ему судьбой запас сочувствия. Но все же в иссохших каморах его души ютились редкие крохотные росинки жалости: расизм и по сей день приводил Гро в бурное негодование, а еще доктор по-прежнему сострадал тем, кто скитался по кругам ада под названием «детство», влача добавочное бремя «оригинального» имени. Причиной было его собственное - Розмарин. Предполагалось (и напрасно), что тезка Гро, трезвая, расчетливая тетя Розмарина, основательница сети салонов контроля над весом (успешно способствовавшей похудению банковских счетов), оставит ему кучу денег. Тетушка оставила ему только сомнительное счастье до совершеннолетия ходить с кличкой Розочка.
Сейчас, уставясь на творение Уриила, Гро старался представить себе жизнь мальчишки, чьи школьные годы - нескончаемая драка из-за своего имени. Возможно, в этом корень психических проблем парня?
Чувствуя, как волна желчи спадает, Гро приступил к чтению, теперь, скорее, с упованием на то, что не придется оставить от автора рожки да ножки.
«В космическом яйце протух желток. Генри Миллер», - гласил эпиграф.
Увы, в самой истории не обнаружилось ни складу, ни ладу. Героем был некто Джейми Кассандра, бедненький мажорчик с полным набором шаблонных проблем (сексуальная дезориентация, непонятные страхи, наркотическая зависимость) - бестолковый, обескураженный юнец из тех, без кого не видать бы Горшину роскошных личных апартаментов в Косумеле.
Однако иногда Джейми Кассандра ни с того ни с сего преображался в непризнанного пророка и тщился предостеречь человечество от опасности, которую видел он один: Земля вот-вот должна была расколоться, как яйцо. После ряда ненужных сюжетных перипетий (робкая попытка пожилого родственника соблазнить героя; скандалы с вертихвосткой, на которой Джейми женился семнадцати лет, желая убедить себя, что он не гей) до Джейми доходило: бить тревогу бесполезно. Мир не спасти - ни его стараниями, ни самого мира. На этой ноте повествование, в сущности, не заканчивалось, но иссякало.
Вопреки соблазну достойно выступить в роли Доктора Гроба, начеркав поперек писанины У.: «Не один десяток лет читаю околесицу новичков, но столь бессвязную, рыхлую, бестолковую ерундистику - впервые!», Гро отложил «Откровение» для более вдумчивого разбора. И не только из-за предположительно трудного детства У. Несмотря на грубые изъяны, в этом бросовом ошметке фабулы что-то было. Какое-то неподдельное отчаяние… Во всяком случае, чем-то история цепляла.
В числе строжайших тайн Гро была и такая: он упрямо надеялся до переселения в вечность найти и выпестовать подлинное дарование. Уриил казался наименее подходящей кандидатурой, и все же Гро хотелось поразмыслить над «Откровением». А пока он перешел к другим работам.
В целом разброс был невелик, от гладкого пустословия до совершенной невнятицы. Исключением, оправдав чаяния Гро, стал Иншал-ла. Парень и впрямь умел грамотно писать, хотя где он этому научился, Гро представлялось загадкой; вместе с большей частью постоянного населения округа Монтгомери доктор питал твердую уверенность, что в муниципальных средних школах округа Колумбия можно хорошо усвоить всего две науки: вмажь в рыло и вмажься.