— Видишь ли, я хочу спросить твоего совета…
— Чтобы, конечно, не исполнить его? — насмешливо ответил Марк, открывая ряд маленьких белых зубов. — Что ж, спрашивай…
— Ах, Марк… Ты все точно смеешься, — с сердцем проговорила Марья Евграфовна.
— И не думаю, Маша. Говорю совершенно серьезно… Из десяти человек, спрашивающих совета, девять, наверное, поступают по-своему… Так в чем же дело?
Марья Евграфовна взглянула на Васю и, понижая голос, начала рассказ о своем прошлом, о том, как бросили ее с детьми, что она вынесла. Она говорила горячо, словно бы переживая прошлое.
Марк слушал очень внимательно, но никакого сочувствия не выражал. Лицо его, по обыкновению, было холодно и серьезно.
Увлеченная своим рассказом, Марья Евграфовна сперва не заметила безучастия брата. Но когда она, окончив исповедь, взглянула ему в лицо, ожидая слова сочувствия или взрыва негодования против человека, причинившего ей столько горя, то совсем смутилась и оробела…
Он молчал. И какой странный не то порицающий, не то насмешливый взгляд!
И, обнасенная до глубины души, она воскликнула:
— Марк! Что ж ты молчишь? Или ты оправдываешь этого человека и во всем винишь меня?
— И его не оправдываю, и тебя, Маша, не виню. Да и, вообще, что толку в обвинениях и в оправданиях! Твоя история одна из обыкновеннейших историй, и я только удивляюсь, что ты до сих пор продолжаешь возмущаться. Ты поступила легкомысленно, не заставив его жениться, а он воспользовался твоим легкомыслием. Называй его поступок, как хочешь, но от этого тебе не легче. Не так ли? — говорил Марк спокойным, убежденным тоном.
— Но правда-то есть одна на свете?
— Правда?.. Об этом когда-нибудь поговорим в другой раз, Маша. Это вопрос очень деликатный… У всякого человека и в разные моменты бывает своя правда… а теперь рассказывай, к чему ты начала весь этот разговор.
— Я хочу просить этого человека обеспечить ребенка.
Марк взглянул на сестру, и снова в его глазах мелькнула улыбка.
— Гм-м! Отчего же не просить. Но какие ты имеешь шансы на успех?
— Во-первых, я верю, что он не совсем подлец.
— Ну, Маша, это шанс очень неверный… А во-вторых?
— А во-вторых, этому человеку ничего не стоит что-нибудь сделать для сына. Он не женат и получает большое содержание… Он теперь стал важный человек этот Павлищев.
— Павлищев? — воскликнул Марк.
— Что тебя так удивило. Ты его разве знаешь?
— Как не знать хоть по фамилии такого человека, как Павлищев. Но я его и встречал раза два у Трифонова… Есть такой богатый барин, железнодорожник, у которого я давал уроки сыну… Удивляюсь, как такой умный и ловкий человек, как Павлищев, мог совершить такую неосторожность… Способный человек. Будущая звезда у нас! Только слишком большой юбочник… Об амурах много думает! — презрительно прибавил Марк.
— А ты, Марк, разве уж вовсе об амурах не думаешь? — спросила удивленная Марья Евграфовна.
— Я? — переспросил Марк. — Если б я занимал такое положение, как Павлищев, я не думал бы об амурах… У меня не было бы ошибок молодости…
— Будто ты застрахован?
— А на что сила воли у человека, Маша… как ты думаешь? — спросил Марк.
И в его лице, и в тоне его голоса чувствовалось, что этот рассудительный молодой человек говорит не праздные слова.
— Этот Павлищев, — продолжал Марк, — кажется, хочет жениться на дочери Трифонова… Брат ее мне говорил, что его превосходительство часто туда ездит. Но едва ли его превосходительству удастся. Барышня уж в годах и не из фефел… К чему ей сорокапятилетний генерал!.. Молодой интересней! — как-то загадочно протянул Марк…
Марья Евграфовна слушала брата с недоумением. Как он равнодушно отнесся к ее исповеди! Какие у него странные взгляды на правду и как он странно говорит о Павлищеве!..
И брат ее становился еще непонятнее для простодушной Марьи Евграфовны. И инстинкт ей подсказывал что-то страшно жестокое, холодное и безотрадное в его словах.
Наконец, она спросила:
— Что ж, советуешь ты написать Павлищеву!
— Поручи мне сходить и переговорить с ним, Маша. Поверь, что я не унижу твоего самолюбия… И его ничем не оскорблю. Я буду лучший посредник. А кстати и познакомлюсь, с ним. Это для меня очень важно… Согласна? А я почти уверен, что Павлищев что-нибудь сделает для нашего герцога…
— Почему ты думаешь? Ты веришь, что он еще не совсем скверный человек? Не правда ли?
— Нет, Маша, я просто думаю, что он трус! Бугаев не даром предлагал тебе шантаж. Эта каналья понимает людей, хотя и не умеет ими пользоваться, да и сам слишком глуп со своими «патриотическими убеждениями»… Он уж мне успел рассказать у подъезда о своей неудаче у Павлищева! Ну, до свидания. Завтра же я буду у Павлищева.