— Что же вы не велели ему сказать?
— Василий Захарыч спит.
— Я разбужу папу… Ему пора вставать.
— Нет, зачем же. Я подожду, если позволите.
— Конечно, подождите. Отец будет очень рад вас видеть. Ведь вы его слабость! А между тем, так редко бываете у него! — промолвила Ксения сдержанным и холодным тоном, чувствуя в то же время какое-то невольное радостное волнение при виде этого красивого, спокойного и энергичного Марка с его черными кудрявыми волосами и темными, точно пронизывающими глазами.
Она опустилась на диван и, указывая Марку на кресло, почему-то сочла долгом сказать:
— Папа, верно, скоро встанет.
Марк как будто даже удивился, что Ксения остается с ним, и сказал:
— Я вас оторвал от каких-нибудь занятий… Надеюсь, вы не станете стесняться, чтоб занимать меня, в качестве любезной хозяйки, тем более, что Василий Захарыч скоро встанет.
— Это что за вопрос? — кинула Ксения и почувствовала, что краснеет.
— Я боюсь злоупотреблять вашей светской любезностью — вот и вся сущность вопроса, — пояснил Марк.
— Но почему вы думаете, что я должна стесняться именно вашим обществом? — с живостью спросила Ксения.
Марк усмехнулся.
— Точно я не вижу вашего недружелюбного отношения, ко мне и не понимаю, что мое общество не может доставить вам ни малейшего интереса?.. Не первый же день мы с вами знакомы, Ксения Васильевна… Так к чему же, скажите на милость, вам церемониться со мной? Или светские приличия вас стесняют? Но ведь вы, кажется, уже не такая данница предрассудков! — прибавил Марк, насмешливо взглядывая на Ксению.
— Кажется, и вы, в свою очередь, не удостаиваете меня своим милостивым вниманием, Марк Евграфович? — с насмешливой улыбкой отвечала Ксения, несколько удивленная и втайне обрадованная словами Марка, — и не особенно печалитесь моим, как вы говорите, недружелюбным отношением. И следовательно, жаловаться…
— Да разве я жалуюсь? — перебил Марк. — Я такими глупостями не имею привычки заниматься. Я только определяю факт.
— Виновата… Еще бы! Разве вы можете жаловаться на что-нибудь? — иронически подчеркнула Ксения:- Вы, ведь, только определяете. Но, в данном случае, несмотря на вашу самоуверенность в точности определений, вы ошиблись.
— В чем именно?
— Никаких недружелюбных чувств я к вам не питаю — да и не за что, согласитесь сами — я отношусь к вам так же, как и к другим добрым знакомым! — прибавила Ксения, и голос ее невольно зазвучал мягкими нотками.
— В таком случае, сознаюсь в ошибочном определении факта и приму ваши слова к сведению, — заметил Марк без особенной, казалось, радости.
— То-есть, что значит — к сведению?
— Не буду впредь думать, как раньше думал.
— И будете удостаивать разговором не одного только папу?
— Если угодно…
— Очень угодно. Ведь вы представляете для меня интересную загадку.
— Я? Загадку? — с удивлением переспросил Марк.
— Да, нечто вроде сфинкса, — проговорила, смеясь, Ксения. — Таких молодых людей я еще не видала и, сознаюсь вам, хоть и давно имею честь знать вас, в сущности совсем вас не знаю. Вы, ведь, никогда не высказываетесь, по крайней мере у нас. Быть может, вы откровеннее со своими друзьями?
— У меня нет друзей.
— Ну, с более близкими знакомыми.
— И близких знакомых нет.
— Но есть же родные?
— Одна сестра.
— Она здесь?
— Нет, в провинции.
Ксении вдруг стало жаль Марка. Без друзей, без близких, такой одинокий этот юноша! Немудрено, что он так замкнут в себе и так сдержан! И ей хотелось расспросить его об его жизни, о том, почему он так одинок, хотелось сказать ему доброе слово участия и сочувствия, смягчить его сердце лаской, но, взглянув на это спокойное и уверенное лицо, которое, казалось, вовсе не искало сочувствия, она сдержала свой порыв и только спросила:
— И вас такое одиночество не пугает?
— Нисколько…
— И вы не скучаете?
— Некогда.
— Впрочем, я слышала. Папа говорил… вы живете совсем отшельником. Много читаете и работаете. Степан Ильич от вас в восторге. Говорит, что вы незаменимый работник…
— Надеюсь… Ну, и Павлищев зато пользуется этим. Не оставляет без работы, — усмехнулся Марк.
— Он и сам много работает?
— Работает, надо сказать правду. И наверное доработается до министра. Вы его давно видели? — неожиданно спросил Марк.
— Сегодня. Он у нас обедал! — проговорила Ксения.
— Степан Ильич, кажется, часто у вас бывает?