— Не беспокойся, папа… Объяснюсь…
— Воображаю, как он будет поражен и обижен…
— Поражен, пожалуй, и, главным образом, оттого, что из-под носа ускользнул миллион приданого! — заметила со смехом Ксения. — Ведь и он не любит меня… Не будь я богатая невеста, разве подумал бы он жениться на мне… Да я ему не особенно и нравлюсь… Мы, женщины, это чувствуем…
— Ты только, Сюша, как-нибудь мягче откажи…
— Не бойся, не оскорблю его громадного самолюбия и даже не скажу, что люблю Марка и выхожу за него замуж.
— Не скажешь? Конечно, это лучше, а то Павлищев озлится на Марка и может повредить ему по службе…
— Ну, Павлищев слишком дорожит Марком… Я просто не скажу, чтоб не обижать его уж очень… А то будущего министра променяли на его чиновника, и когда же?
— Но ведь нельзя же скрыть замужества?
— Я и не скрою, когда мы повенчаемся… А пока пусть все остается в секрете. Мы уедем, папа, на лето куда-нибудь заграницу… Марк возьмет отпуск и будет с нами, а осенью мы вернемся мужем и женой… Одобряешь этот план?
Василий Захарович вполне его одобрил и, смеясь, заметил, что любовь не затуманила ума Ксюши.
— Ты такая же умница, как и была! — прибавил он и ласково потрепал дочь по щеке…
— А Марк сегодня вечером придет к тебе и к маме просить моей руки…
— Надеюсь, после того, как уедет Павлищев?
— Ну, разумеется…
В то же утро была посвящена в тайну и мать. Она сокрушалась, что Ксения отказывается от блестящей партии и делает mesalliance, выходя замуж за какого-то учителишку и вдобавок человека темного происхождения, поплакала по этому случаю более обыкновенного и, в конце концов, разумеется, покорилась, тем более, что Василий Захарович одобрил решение «этой сумасшедшей Сюши». А слово Василия Захаровича было для нее законом. Она только требовала скорейшего отъезда заграницу, чтобы до нее не доходили сплетни, вследствие такого скандала. В самом деле, все уж ее поздравляли, все завидовали, что дочь ее делает блестящую партию, приданое почти сшито и… вместо мужа будущего министра какой-то Марк Борщов! Мальчишка! И еще какой-то самонадеянный, нахальный мальчишка!
Однако, мысль о том, что Сюша влюблена в этого мальчишку и говорит о нем, как о каком-то сокровище, несколько примирила добрую женщину с будущим зятем. Действительно, этот черноволосый Марк очень красив и в него можно влюбиться. И есть в нем что-то загадочное, что нравится женщинам, и что смутило даже такую разборчивую невесту, как ее Сюша… И ей пришлось наконец полюбить. А то: «никого не люблю, да никто не нравится». Вот и «втюрилась», как институтка! — не то с досадой, не то с сочувствием раздумывала мать после разговора с Ксенией.
От Бориса скрыли будущий брак с Марком — он первый бы разнес эту новость по городу, но об отказе Павлищеву сестра сообщила и этим привела брата в восторг.
— Вот так ловко! Воображаю, какую жалостную рожу состроит его превосходительство. Ты когда же пропишешь ему отставку: до обеда или после? Ведь он сегодня верно у нас обедает?
— А ты как посоветуешь?
— Уж не порти ему аппетита и дай ему спокойно пообедать… Он ведь любит покушать, а сегодня его любимый биск и судак à la Colbert… Не лишай его этого последнего удовольствия в нашем доме! — смеялся Борис.
— Изволь, не лишу. Объяснюсь после обеда.
— И расскажешь мне весь ваш диалог? И опишешь, какую физиономию сделает этот ошпаренный кот? Нет, это ты отлично, что отказываешься быть министром. Хвалю, сестра… Что ж теперь, прикажешь звать Сицкого?
— И не думай…
— Так что ж ты, окончательно дала обет безбрачия?..
— Еще не давала…
— То-то… И лицо у тебя сегодня какое-то особенное… Точно ты не собираешься отказать жениху, а признаться кому-нибудь в любви… Совсем влюбленною глядишь… Кажется, не в кого было влюбиться, а?
Ксения не отвечала.
Между тем, Павлищев, не подозревавший сегодняшнего краха, веселый и довольный, в новом весеннем пальто, в цилиндре, надетом чуть-чуть набекрень, в свежих светлых перчатках, катил в шестом часу на исходе к Трифоновым на своем красивом рыжем жеребце.
Сегодня он чувствовал себя как-то особенно хорошо. И весной пахло, и близостью миллиона, и министр на докладе был особенно любезен, два раза благодарил за последнюю записку и осведомился, правда ли, что он женится на Трифоновой? И когда Павлищев отвечал утвердительно, министр горячо поздравил и почти вызвался быть посаженным отцом своего «дорогого сослуживца», за что, конечно, Павлищев, благодарил и сказал, что считает это для себя счастьем.