– Весной, например… Когда гражданина Казахстана на грузовой станции нефтезавода мертвым нашли.
– Ну и что? Много ты с эти трупом возился? Обычная разборка при хищении нефтепродуктов оказалась… Вся твоя проверка на причастность его к иностранным спецслужбам пятнадцать минут заняла… Послал в центр запрос и уже утомился… А вот этот голландец именно твое дело! – пытался вдохновить подчиненного на работу начальник. – Ты же, до того как к нам придти, вроде бы где-то на родине этого коммерсанта и трудился, а?
– Нет, там я не трудился. Я трудился совсем в другом месте. – сказал Аркадий Михайлович, хотя из пятнадцати лет проведенных на нелегальной работе за рубежом, десять он проработал как раз в королевстве Нидерландов.
– Да? Но это не важно… Главное, чтоб ты понял, – это не обычное дело! Это дело, по которому будут судить о нашей с тобой работе. Усвоил? – приподнял подбородок и с начальственной строгостью взглянул на Аркадия Олег Петрович.
– Так точно, гражданин начальник! – сказал, поднимаясь, подполковник Стеклов.
– Здесь вся имеющаяся на сегодняшний момент информация по делу. – не вставая, протянул Кондрашов Аркадию тоненькую папочку.
Подполковник встал со стула, взялся рукой за картонную обложку, но Олег Петрович не собирался так быстро выпускать ее из своих рук.
– О результатах докладывать мне лично. По итогам каждого дня! – многозначительно смотря в глаза Аркадию, медленно произнес Кондрашов. Папку он продолжал крепко держать в сжатой ладони.
– Слушаюсь, товарищ полковник! – вытянул Аркадий руки по швам. Для этого ему пришлось оторвать пальцы от не желающий переходить в его распоряжение папочки. Он щелкнул каблуками гражданских туфель и, словно забыв про папку, начал поворачиваться, чтобы выйти из кабинета.
– Документы возьми! – напомнил Кондрашов, оставшись сидеть с папочкой в руке.
– А я подумал, что вы эту секретную информацию решили оставить у себя, товарищ полковник! – бравым тоном туповатого службиста произнес Аркадий.
– Товарищ подполковник! Не надо демонстрировать свои актерские способности, у вас их нет! А театральный институт не здесь, а через две улицы… Если хотите поучиться, это туда! – мягко произнес Кондрашов тоном воспитателя интерната для детей с замедленным развитием.
– Как раз туда я и поступал после школы! Но не прошел по конкурсу… С моими способностями мне ничего не оставалось, как идти в органы!… – грустно произнес Аркадий.
– Если вы, Аркадий Михайлович, случайно, без всякого желания попали в органы, постарайтесь хотя бы напоследок, уходя из них, оставить после себя хорошую память! – сладким голосом произнес Олег Петрович.
– Я постараюсь. – заверил Аркадий и протянул руку к торчащей из руки полковника папочке.
На этот раз Кондрашов выпустил картонку из своих пальцев, как только пальцы подчиненного к ней прикоснулись.
Аркадий сунул папку под мышку, и, придерживая ее локтем, оставил начальственный кабинет.
По темному коридору управления подполковник двигался с выражением плохо скрытого недовольства на лице.
Накануне происшедшего Аркадий Михайлович рассчитывал уйти в отпуск, затем выйти на пару месяцев на службу, проболтаться их в комиссии по рассекречиванию архивов и получить долгожданный приказ об увольнении в запас по выслуге лет. Труп несчастного иностранца был очень некстати. Он грозил обрушить так славно спланированные летние месяцы, а никакого оперативного азарта у него, разумеется, не было и в помине.
А вот предчувствие неприятностей, связанных с делом погибшего при неизвестных обстоятельствах голландца, у него было. И оно оправдалось.
Он вошел в свой кабинет и опустился за стол. Немного поразмышлял и позвонил в бюро судебно-медицинской экспертизы.
Услышанное его не обрадовало. Знавший его начальник бюро сообщил, что им удалось установить причину смерти гражданина Нидерландов. Зарубежный коммерсант умер в результате профессионально нанесенного удара в известную только узкому кругу специалистов точку «вита», расположенную в передней части горла. Удар привел к мгновенному параличу дыхания и летальному исходу. Другими словами, к смерти.
Что все произойдет именно так, Аркадий начал подозревать еще утром, во время бритья.
Смотрясь в зеркало на свое лицо, сильно смахивающее на круглую бульдожью морду, он испытал странное ощущение. Будто, в зеркале был не он сам, а какой-то другой, не очень-то и знакомый ему человек.
Водя хорошим станком с двойным лезвием по плотным, словно резиновым щекам, умудрился каким-то образом порезаться, пусть и едва заметно.
В гараже не завелась его вазовская «шестерка». Оказался полностью разряженным еще вчера нормально работающий аккумулятор. Причем, как раз в этот день Кондрашов предупредил о необходимости быть на службе в девять-ноль-ноль. Тут уж сомнений не осталось – как пить дать, жди неприятностей.
Подполковник бегло просмотрел полученную от Кондрашова папочку, благо, что и смотреть там было особенно нечего и, открыл служебный сейф.
Окинув взглядом его сумрачные недра, он отодвинул вглубь полки тяжелую черную тушку табельного «Макарова», и достал лежащие там полуметровые кожаные ножны. Взявшись за торчащую из них костяную ручку, он плавно вытянул из них тускло блестящий клинок. Это был булатный кинжал, сделанный на Востоке много лет назад. Его узкое серпообразное лезвие крепилось к прямой рукояти, украшенной арабской вязью.
Соскучившееся в темноте железного ящика оружие сразу, без примерки, так удобно легло в ладонь, что не хотелось его и выпускать. Солнечный луч упал на клинок, отразился от полированной поверхности, и, ударив в стоящий на тумбочке графин с водой, превратил его в слепящий глаза слиток расплавленного металла.
Аркадий медленно повращал клинком перед глазами, и сбросил на пол солнечный луч. Он полюбовался на геометрически идеальные обводы лезвия и морозные вьющиеся узоры на нем. Достал из верхнего ящика стола замшевую тряпочку, дыхнул на сизоватую плоскость и аккуратно протер поверхность клинка.
Восточный клинок был практически единственной ценной вещью, которая осталась у него после пятнадцати лет пребывания в Европе.
Он был сделан из настоящей булатной стали. Этот материал производил впечатление волшебного: он мог затачиваться до такой невероятной остроты, что разрубал надвое подброшенный вверх шелковый женский платок. Но, к тому же, он не был хрупким. Клинок из булата легко сгибался в дугу и оставался в таком положении сколь угодно долго, не теряя своей формы. Булатная сталь была изобретена где-то на Востоке около полутора тысяч лет назад.
Кинжал подарил Аркадию один непростой человек. Как раз накануне его досрочной эвакуации из Европы.
Подполковник очень берег этот подарок. Настоящий булатный клинок, сделанный шесть веков назад в Дамаске, стоил огромных денег. В случае его продажи, подполковник мог, например, безбедно существовать после увольнения в запас в течение многих лет. Возможно, до конца своей жизни. Но дело было не в деньгах. Он не продал бы его ни за какие деньги.
Аркадию очень нравился этот сверкающий серп. Он даже не любил расставаться с ним надолго. Хотя бы раз в день он должен был почувствовать в своей ладони его теплую костяную рукоять.
Более того, кинжал был для него почти другом. Если вообще обладающие душой люди и не имеющие души вещи могут дружить.
Подполковник вложил стройное тело кинжала в ножны и осторожно положил на скучную стопку бумаг в нижнее отделение сейфа.
С сожалением простившись с булатным клинком, подполковник потянулся было рукой к пистолету, но, не завершив движение, вытянул руку из сейфа, взял со стола папку с информацией по делу Ван ден Роота и бросил ее поверх "Макарова".
Он еще немного посидел, неопределенно хмыкнул, закрыл сейф и вышел из кабинета.
2. Отставной майор
Майор внутренних войск в запасе Павел Сергеевич Папас стоял на балконе своей квартиры.