Рыжая, видно, была другого мнения: едва захлопнув за собой дверь, она обернулась и смерила долгим презрительным взглядом сначала обоих мальчиков, потом поклажу на задних сиденьях и наконец Ребекку.
— Там, сзади, было бы сидеть гораздо удобнее, если бы кое-кто не притащил с собой из дома всё своё барахло, — сказала она.
— Да, — отозвалась Ребекка. — Мне тоже приятно познакомиться с вами. Кстати, меня зовут Ребекка. — Концовку реплики, заготовленной в ответ на замечание, она проглотила. Всё-таки в словах Рыжей была доля правды…
— Том, — представился старший мальчик.
Другой лишь наморщил лоб и промолчал, а Рыжая разглядывала Ребекку, размышляя, удостоить ли её ответом. Наконец, задрав кверху нос, она процедила:
— Моё имя — Саманта фон Таль. И не вздумайте называть меня «Сэм» или «Сэмми», а то вам не поздоровится!
Ребекка хотела отбрить задаваку, но её опередил Том:
— Не волнуйтесь, Ваша светлость, — усмехнулся он. — Мы будем относиться к Вашей милости с надлежащим почтением.
Саманта нахмурилась, но тут её внимание отвлёк водитель, с такой силой захлопнувший дверцу, что автобус тряхнуло.
— Не ссорьтесь! — пробурчал он. — Коли есть охота, поругаетесь потом в школе. А мне сейчас надо сосредоточиться на дороге.
Саманта хотела было нагрубить водителю, но пожала плечами и, отвернувшись, стала смотреть на дорогу. Но успела бросить на Ребекку взгляд, означавший: разговор ещё не окончен, можешь не сомневаться.
Ребекка едва сдержала вздох. Ничего себе начало. Оставалось только надеяться, что комната госпожи фон Таль будет в другом конце интерната…
Мотор, закашлявшись, завёлся только с четвёртой попытки, и старый драндулет тронулся в путь. Том поморщился, будто откусил кусок лимона, и ободряюще улыбнулся Ребекке. Другой мальчик, до сих пор так и не назвавший своего имени, упорно хранил молчание.
Они проехали вокзал, а спустя совсем немного времени и весь городок, состоявший лишь из горстки домов да церквушки. Если бы настроение Ребекки было чуть лучше, местность бы ей наверняка понравилась: дома были хоть и старыми, но ухоженными. Но настроение было хуже некуда, поэтому она выискивала что-нибудь неприятное.
Всему виной была не только изнурительная дорога или неудачное прибытие. Она до последнего момента пыталась отговорить родителей от затеи с интернатом, но ничего не вышло. В самый последний вечер они поссорились и сегодня утром прощались в довольно подавленном настроении. Ребекка очень сожалела об этом и сейчас испытывала угрызения совести. Но теперь родители уже сидели в самолёте, летящем в Америку, и до встречи с ними оставался целый год.
Микроавтобус миновал городок и пыхтя пробирался вверх по склону. Вдали возвышались неясные силуэты гор, у подножья которых находился интернат — изумительный вид, который любого другого заставил бы ахнуть от восторга. Но у Ребекки было такое чувство, что они приближаются к краю света.
Они проехали около получаса, когда Ребекка наклонилась к водителю и спросила:
— Долго ещё, простите, не знаю, как вас…?
— Ещё довольно долго. Антон. И прекратите наконец болтать. Я должен сосредоточиться на дороге.
Ребекка растерялась и, откинувшись назад, вопросительно посмотрела на Тома, тот в ответ лишь пожал плечами: да, этого Антона дружелюбным не назовёшь!
Но некоторое время спустя она уже хорошо понимала настроение шофёра: дорога стала узкой и извилистой, с крутыми поворотами, кроме того, выбоин на ней было, пожалуй, больше, чем асфальта. Мотор кряхтел и стонал, словно собирался в любой момент развалиться, и они ехали всё медленнее.
— Надеюсь, драндулет выдержит, — озабоченно пробормотал Том. — Мотор звучит так, будто в любой момент загнётся.
— А ты крупный специалист по моторам, надо полагать? — съязвила Саманта.
— Да, немного в этом разбираюсь, — ответил Том. — У моего отца мастерская по ремонту автомобилей.
— Тогда твой отец тебе наверняка говорил, что не надо болтать без умолку, когда едешь в машине, — пробурчал Антон, рассерженно взглянув на Тома через зеркало. — Не беспокойтесь. С машиной ничего не случится.
Однако в течение последующих десяти минут в это уже верилось с трудом. Дорога становилась всё хуже и опаснее, машина двигалась медленнее; наконец они поползли со скоростью пешехода, и звук мотора наводил на грустные мысли. Том скептически ухмыльнулся, но здраво рассудил, что лучше промолчать.