— Мама! — Игорь рванулся из-за барьера, но милиционер поймал его.
— Сынок! — всплеснулся голос Ксении Николаевны. — Люба к нам пришла! Насовсем! Жить надо тебе! А я всю правду открою суду... Как было все!.. Мне самой легче станет — любая каторга лучше, чем на душе все носить!
Она поднялась, вскинула голову, и голос ее заметался по залу:
— За мать свою сынок хотел сесть... Вырвал топор у меня из рук и приказал молчать, иначе руки наложит на себя: «Держаться не за что мне, мама, если ты сядешь в тюрьму — покончу с собой». Вот я и молчала! А Петю я кончила. Это правда!.. Страшный стал он совсем. Пришел пьяный и мне говорит: «Иди к блаженной своей, то есть к Фене, скажи: в последний раз прошу добром отдать план! Не отдаст — отправлю ее вслед за братом!» Взмолилась я: «За что же ты человека изводишь угрозами, Петя?» — «Не человека, а темный элемент! — объявил он. — И справедливости ради убрать его надо с нашей дороги! Не может такого у нас быть, чтобы ученые люди работали вхолостую, а темные да блаженные открытия производили! Да еще выродки, неподдающиеся нашему воспитанию! Очищу дорогу для Куликова и сына, чтоб тени не падало на них! Чтоб торжество у науки полное было, а не у темной силы! Чтобы сын мой ходил в открывателях, а не эта подкулачница!..» Попробовала я угомонить Петю, да где там... «Сейчас же иди да скажи ей: Крутый это передает... Она знает по нашим местам, за что такое прозванье я получил! Крутый ни перед кем в долгу еще не был. Выполнит дело, раз поручено...» Поняла я, покатился Петя — не остановить! А он топор мне кажет: «Иди, как приказываю, а то и тебе хана!»
Вывернулась за дверь я, потряслась в сенях да назад! А тут Игорек заявляется. Я назад в дом, а Петя на меня: «Мое приказанье не хочешь исполнять?!» А сзади Игорь! Побелел — и на отца. А тот с разгону-то продолжает на сына идти. И у меня тут все в голове замешалось: «Убьет Петя сына! Его он хотел убить и убьет сейчас!» Не помню, как и схватила топор и стукнула Петю, чтоб остановить... А получилось-то сильно... И упал он на порог.
Игорь сидел с закрытыми глазами, мучительно повторяя: «Что ты наделала, мать! Что наделала?» У прокурора то появлялся, то пропадал блеск во рту. Люся нервно перебирала листки в своей папке. Две полных женщины-заседателя повернулись к судье, хлопая глазами. Судья сосредоточил всю зрительную силу черных своих глаз на Игоревом лице, молча требуя от него подтверждения материнских признаний.
Но Игорь, закрыв глаза, раскачивался, и глухой стон тянулся из его груди, будто от удара в солнечное сплетение.
— Подтверди, сынок! Скажи, что в уме я сейчас!
Игорь вздрогнул.
— Правда это! — разнесся по залу его полухрип-полустон. — Но он сам довел маму до такого! У нее затмения начались! Она не виновата! Это он со своими приемами! А она не виновата! Он сам ее довел! Вы же слышали! Это чистая правда! От такого и здоровому не поздоровится! И сам он это себя! А мать не виновата!..
Голос Игоря оборвался. По залу разнесся шорох, напоминающий трепет листьев перед бурей в тайге.
Но судья опередил бурю:
— Объявляю перерыв!
От грохота затрещали стропила. И публика, изнемогая от чувства, бросилась к выходу, подхватила Женю и вынесла на середину площади.
Женя отдышался, сосчитал оставшиеся пуговицы и стал высматривать Гарьку.
Людской поток из зала суда становился спокойнее и замедленней. В самом хвосте болтнулся козырек Гарькиной шапки, и Женя бросился к крыльцу.
Гарька обнял его молча, потерся колючей щекой о Женин висок и сказал:
— Вовремя подоспел ты!
— А ты... ты просто гений... так почувствовать нутром правду!
— Хорошо хоть ты меня не оставил, когда я уже сам колебаться начал...
— А вообще-то получается Слон опять прав: Игорю вроде как хуже сделали...
— Правда никогда не хуже... Я сейчас успел поговорить с прокурором Круглых, он пришел к выводу, что Ксения Николаевна неподсудна: так таить истинные обстоятельства преступления могла только ненормальная... Ее будут лечить в психиатрической клинике... В хорошей клинике...
— И мы, конечно, в стороне остаться не можем, верно?
— Горло бы вылечить не помешало мне самому.
— И так тебя слышно!
— Очки бы новые...
— Видишь и в этих получше других глазастых!
Гарька не выдержал — расплылся в лучистой улыбке.
— Да, чего-то рано зажаловался?.. — Он кивнул на крыльцо, которое осаждала толпа. — Пойдем пробиваться...
— Куда спешить? Все равно возвратят теперь на перерасследование...
— Вот и ты уже успокоился...
— А чего теперь суетиться?
— Теперь-то и надо навостриться: ни одной мелочи не пропустить: помнишь, с кем предстоит столкнуться?