Для витимцев баня с парилкой была большим праздником. Она никогда не пустовала. Съедала баня ворох дров и угля. Отцу, конечно, приходилось здесь нелегко. Его можно было и понять. Но у кого жизнь была легче? Может, у Лукина, у Куликова, у соседей или у студента-сына?
— Чтоб тебя! — пробормотал Игорь, споткнувшись о сучковатое полено. — Эй, кто тут есть?
В проеме, заваленном поленьями и освещенном изнутри красным огнем кочегарки, показался человек. Он был весь черный и лоснящийся.
— Кого надо, парень? — спросил он хрипло.
— Бандуреев здесь? — отозвался Игорь, стараясь не показываться на свет.
— Нету, — сказал сиплый кочегар. — Смена-то его в шесть кончилась.
— А где же он может быть? — спросил Игорь.
— Пьет где-нибудь, — сообщил кочегар.
— Пьет? — переспросил Игорь, медленно развернулся и побрел домой. — Пьет... Пьет... Пьет!..
Он перестал повторять это краткое слово только у порога, услышав разбитый бас отца.
— Я вам не Иван с трудоднями! Я прирожден командовать и буду!..
— Ты лиходей! — донесся из-за неплотно притворенной двери голос матери. — От твоего командования вся семья наша в улово может уйти!
— В какое это улово? — хмуро отозвался отец.
— На то похожее, в которое тебя чуть таймень не утащил! — напомнила мать. — А теперь ты нас тянешь! Мне-то с тобой не страшно тонуть! Сына, однако, тебе не дам губить! За сына я в огонь брошусь! Горло перегрызу! Помни это, Петя, когда лишнюю рюмку пьешь!
— Ладно, мать, ты только не говори сыну, что было. — Отец шибанул ладонью по столу. — От неудовлетворенности пил. А теперь кончаю. Новая жизнь начинается, мать! Петра Васильевича вспомнили... Сегодня с Куликовым выпили мировую. Он обещает похлопотать насчет одной солидной должности...
— Хоть бы уж! — воскликнула мать. — Прекрасный все же он человек, наш Матвей! Золотое сердце!
Игорь распахнул дверь и поставил ногу на выщербленную середку порога.
— А я тебя ищу, отец, — сказал он.
— Доброго здоровьица, сынок, — ответил отец и пошел навстречу, раскинув руки.
Пальцы его задрожали, и он кинулся обнимать сына. Повеяло знакомым запахом сивушного перегара. Но вообще отец был чисто выбрит и переодеться успел в свой старый, но еще неизношенный костюм стального цвета. Игоря обрадовала подслушанная новость, что они сошлись с Куликовым. «Это должно облагоразумить теперь его!» — решил он и сердечно поцеловал отца в морщинистую щеку.
— Диплом приехал зарабатывать?
— Да, — Игорь опустился на лавку и посмотрел в красные глаза отца. — Скоро начнем перебираться на гору.
— На следующий год в геологический отдел сядешь? — спросил отец, и стертая коронка чуть блеснула у него во рту. — Куликова начнешь подпирать?
— У нас район огромный, — заметил Игорь. — Всем места хватит.
— А слава за жильное золото одна, — сказал отец. — И Матвей ее не отдаст никому!
Нам тоже, надеюсь, что-нибудь перепадет, — повел на шутку Игорь.
— Мне уже авансом выдал он, — всерьез ответил отец. — Обещает устроить директором одного заведения.
— Вот и прекрасно! — воскликнул Игорь. — Такому человеку, как Матвей Андреевич, никаких почестей не жалко!
— Я тоже в долгу не останусь, — сощурился важно отец, — как-нибудь отблагодарю, может статься, помогу вам найти эту самую жилу...
— Чем ты поможешь, отец? — усмехнулся Игорь. — В этом деле нужна голова академика!
— Найду чем. — Зрачки отца сверкнули по-молодому, словно два медных капсюля. — Опыт кое-какой и в своем деле имеем. Авось не последней сошкой в открытии окажусь, если она есть тут у нас, жила, всамделишная, золотая.
— Если в новом сезоне не решим этот вопрос, — заявил Игорь, — я дальше буду учиться, в аспирантуре.
— Это что же такое, аспирантура? — насторожился отец.
— Учиться дальше под руководством ученого, — стал объяснять Игорь. — Защищаешь диссертацию, тебе присуждают звание кандидата геолого-минералогических наук!
— Смотри, конечно, сам, Игорь, — сказал отец, сводя морщины к переносице. — Мой совет — в геологоотдел! Все же легче, когда ты шагаешь вслед за отцом..
— Нет, хорошо, сынок, хорошо! — оборвала отца мать. В низко надвинутой на глаза черной косынке она вышла из комнаты и забрякала посудой. — Учись дальше, сынок. Влезть в нашу житуху успеешь всегда. Как отец стать, всегда станешь, а вот ученым человеком никто еще не был из нашей родни. Хоть знать я буду — не зря жила на белом свете! Не зря гнездо сохраняла я, до потери памяти иной раз!