— Я забираю детей, переезжаю в загородный дом. Эту шикарную квартиру с этим... бассейном можешь оставить себе и... своей обожаемой родственнице.
— Марго, — впервые осознав реальную опасность развода, оторвался от телевизора Миша, — ты перегибаешь палку. Уверен, что если ты успокоишься и подумаешь, то сама попросишь прощения за своё поведение и грязные намёки. Повторяю, это моя сестра. И посмотри, она даже ни слова тебе сейчас не сказала, а ты так её оскорбляешь своими намёками. Как тебе не стыдно!
— Да пошёл ты, идиот! Когда повзрослеешь, когда поймёшь, что муж должен смотреть и касаться только своей жены и больше никакой другой женщины, тогда... может быть... тогда ты обретёшь настоящее, а не поддельное семейное счастье. Но не со мной. Мудак.
И ушла.
— Ну и пусть идёт, — томно повернулась к Мише его четвероюродная-вода-на-киселе и, едва ли смущаясь, оторвала руку от обнажённой груди якобы с целью поправить влажные волосы, при этом, разумеется, невзначай продемонстрировав все свои прелести Мише. Затем она неторопливо и картинно, плавно изгибаясь, словно сонная кошка, вылезла из воды, вновь натянула на себя верхнюю часть купальника и, оглянувшись на ошарашенного переменами в жизни Мишу, махнула холёной рукой:
— Да перестань, Миш. Побесится и успокоится. Она же не дура, чтобы терять такую роскошную жилплощадь. К тому же ей уже за сорок, детей надо растить, а на какое бабло, если разведётся? Считать копейки с алиментов она не захочет, привыкла к другой жизни. Ну и кому она нужна такая старая, вся в морщинках, с отвисшими сиськами, с дряблыми бёдрами и кучей мелких проблем со здоровьем?
— Она детей этой грудью выкормила... — слабо промямлил Миша, остекленело уставившись на поверхность воды.
— Ну и что, — поплыла к бару красотка, так обольстительно виляя стройными бёдрами, что грех было не пожирать её глазами, и Овидий пожирал, как и бармен. — Марго — полная дура, прицепилась к крему, — кокетливо улыбнулась девица, присев у барной стойки, — мы же не любовники, в конце концов, а родственники. Пусть закроет свой рот и не жалуется. Ты всегда можешь припугнуть её тем, что отберёшь и загородный дом.
— Ты вообще о чём сейчас? — поднял на неё взор раздавленный Миша. — Я не собираюсь с ней разводиться, я люблю её, у нас дети. Как это я отберу дом? А дети где жить будут? Нет, это неправильно, как-то всё неправильно вышло... Не могу понять, к чему она прицепилась... Подумаешь, кремом помазал! Так не кого-то же, а родственницу, и даже не смотрел... Чего она взъелась?..
«Точно мудак!» — допил остатки коктейля Овидий и также пошёл к выходу из спа-центра, не желая отвечать на взгляды Мишиной сестры, умело бросаемые ею из-под полуопущенных век.
У лифтов он заметил Марго, она оттирала мороженое с футболки младшего сына и, хлюпая носом, пыталась всё как-то объяснить детям:
— Мы с вашим папой поживём какое-то время отдельно, ладно? Поедем на дачу.
— Но там же сломалась канализация, ты сама недавно говорила, — нахмурился самый старший.
— Ничего, как-нибудь... кого-нибудь попросим помочь, вызовем специалистов, что-нибудь придумаем.
— А почему он Виолетту гладил? — полюбопытствовал младший.
«Так значит, Виолетта...» — неосознанно отметил Овидий.
— Она попросила помазать её кремом, сгорела в солярии, — спустя минутную паузу процедила Марго, после чего моментально сползла по стене, изо всех сил зажав рот руками, чтобы не закричать и не разрыдаться в голос.
— Тише, тише, не пугай детей, — присел рядом Овидий, тем самым перекрыв ребятам обзор на мать, теряющую рассудок. — Поднимайся, тебе надо успокоительного принять, не то будет истерика.
— Она уже накатывает, — вцепившись в его плечо, зашептала Марго.
Доехав до своего этажа, он проводил их до квартиры и, простившись, пошёл к себе. Такого он ещё никогда не видел.
— Нет, ну бывают же тупицы, но этот просто образец дебилизма! — возмущался Овидий, стоя в душе. — И ведь ещё имеет наглость утверждать, что это Марго — дура, якобы не так расценившая ситуацию. Да как тут её ещё можно расценить, когда такая девка к тебе задницей поворачивается, встаёт раком, раздвигает ноги, выгибает спину и просит помазать кремом именно попу?!. — застыл на мгновение Овидий, воскресив красочные воспоминания. — Вот стерва, даже не стесняясь жены, в её присутствии это сделала! Специально же, к гадалке не ходи. И всё под благовидным предлогом, всё шито-крыто оправданием родственной связи и многолетней «дружбы» с Мишей. Хитра, ничего не скажешь. Бабьё... ну и бабьё! Стервозное племя, — почувствовал лёгкое опьянение Овидий, будучи не в силах отбросить волнующие воспоминания. — Да и зачем? Мне-то она не сестра... Виолетта... Ну и штучка ты...