Выбрать главу

Наивный вопрос ребёнка ставит мам в тупик и заставляет злиться:

— Нам так сегодня нравится. Иди, не мешай нам целоваться!

И ребёнок, интуитивно чувствуя, что тут что-то не сходится; что самые близкие и родные люди, которыми хочется гордиться и восхищаться, почему-то занимаются чем-то неправильным и постыдным, чем-то странным и далёким от природной задумки — какими-то нечистыми, извращёнными вещами. Он уходит к себе в комнату и сидит там один в глубокой задумчивости, пассивно наблюдая, как словленные в родительской спальне эмоции вползают в него ядовитым змеем, разрушая психику, ломая природные, «заводские» установки и понятие о правильном. И даже успокоительные фразы мам: «Главное, чтобы люди любили друг друга, а то, в каких они телах: мужских или женских — не столь важно» — не спасают от катастрофы в душе ребёнка, его мир терпит крах и строится заново из совсем иных материй...

— Как в кривом, разбитом зеркале... — прошептала в ужасе Августа. — В этом мире детям внушают, будто кривое, изуродованное изображение мира — это и есть норма. Им многое внушают с рождения... Мы все живём в оковах заблуждений и извращённых стереотипов...

Поплевав через плечо и постучав себя по голове, Августа перекрестилась, сказала привычное: «Чур меня!» и искренне поблагодарила судьбу за то, что у неё нет детей и объяснять внучке, на кой хрен её мамам нужен чей-то пенис чёрного цвета и почему у женщин он не вырастает, если люди именно так привыкли проводить время в супружеской постели, ей никогда не придётся. Как и не придётся объяснять, почему внучка или внук зачаты в пробирке от донора, от неизвестного мужика, у которого всё-таки есть природный половой орган в отличие от родительницы номер два... Но, к сожалению, этот незнакомец с совершенно неизвестными родовыми корнями, линиями и судьбой, характером и наклонностями, а главное — мыслями по поводу материала, сданного в спермобанк, не захотел узнать о своём потомстве. Как не хотят узнавать и насильники.

«Однако насильников осуждают, и часто после изнасилования женщины делают аборты, не желая рожать непонятно от кого. А тут нет, тут почему-то восторженно пищат, прыгая от радости... думая, что всё дело в волеизъявлении», — размышляла Августа. Хотя что касается последнего пункта — здесь-то ей было всё более-менее понятно: мысли у незнакомца были корыстными, мужик просто хотел денег получить. Если сперматозоиды вообще не от какого-нибудь умирающего в больнице взяты, чтобы потом впаривать за бешеные деньги вот таким, как эта Диди. О врачебной этике, якобы не позволяющей докторам самим становиться донорами при продаже подобных услуг искусственного оплодотворения, Августа даже не хотела думать, как и об идиотах-друзьях, способных просто отдать свой генетический код двум лесбиянкам-подружкам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Господи, до чего же люди беспринципные и бездушные... До чего же они пустые и поверхностные! — обхватив лицо ладонями и покачав головой, в сердцах воскликнула Августа.

«Но, наверное, дочкино лесбиянство — это всё же чем-то лучше гомосексуализма сына. По крайней мере, дочь родит своего ребёнка. Хоть и от донорской спермы, но выносит его сама и в домашней обстановке, среди родных — бабушек и дедушек, а вот сын-гей принесёт домой ребёнка от какой-то суррогатной матери, непонятной тётки, которая продала свою плоть и кровь за деньги», — подумалось Августе, и она, после продолжительной паузы в разговоре, таки напечатала интересующий её вопрос:

— И как родители относятся к твоим подружкам? Расстраиваются или спокойно воспринимают?

— Да нет, спокойно воспринимают.

— Фигасе... Продвинутые. А друзья? Ты им рассказываешь, что предпочитаешь женщин, или стесняешься?

— Нет, не стесняюсь. Прямо так и заявляю, буквально с порога.

— Ты смелая.

— А с чего ты взяла, что я — женщина?

От такого внезапного поворота событий Августа даже подавилась гранатовым соком, что попивала во время беседы, и брызги некрасиво раскрасили пятнами идеальный плиточный пол, включая стоявшую на столике рядом с ноутбуком смешную пружинную фигурку туземки, прыгающую в своей нелепой юбке из пальмовых листьев.

Казалось, сувенир насмехался над своей хозяйкой.