— Ава, Августа Юльевна, — дрогнувшим голосом напомнила она. А сама удивилась: неужели он забыл?
Ведь тогда он знал её имя, он его даже несколько раз прошептал там, на качелях, когда... «Нет, лучше не вспоминать! Не то я прямо сейчас дам ему по роже! А надо было сделать это раньше, надо было найти его в том колледже и хорошенько отблагодарить за публичное унижение и потерю друзей. Но как он мог забыть меня? Или я настолько сильно изменилась, постарела, стала тёткой с авоськами? Подумаешь, отрезала волосы! Но лицо же не изменилось. Хотя на лицо он мало смотрел. Вот дьявол! Я ненавидела и помнила о нём столько лет — если быть точной, то это почти семнадцать лет! — а он просто взял и забыл. Легкомысленно перепихнулся на качелях, унизил и забыл...»
Осознание данного факта чуть ли не повергло Августу в шоковое состояние. Получалось, что она истязала себя, корила за невысказанную парню обиду, за собственную глупость, за унижение, которому он подверг её, похваставшись перед компанией и расписав в подробностях своё удачное времяпрепровождение на качелях с начинающей давалкой, а оказывается, всё это было лишь в её голове. Все грёбаные семнадцать лет она возвращалась к той позорной ситуации по своей воле, по собственному желанию и нужде вариться в горькой обиде и растоптанном самолюбии! А ему наплевать, у него, наверное, семья, любовницы, дети... он забыл о ней.
— Очень приятно познакомиться, — натянуто улыбнулся Овидий. Его истинное лицо, заметно побледневшее, мгновенно спряталось за маской отчуждённости.
— Угу, — промычала она в ответ и отвела глаза, с трудом сдерживая слёзный порыв и желание умчаться куда подальше.
Так прошло несколько часов, пока деловые вопросы не были решены окончательно, лишь после этого Овидий предложил проводить гостью до выхода из здания.
— Нет-нет, не нужно, я помню, как спускаться. Лифт, первый этаж, проходная, парковка...
— Как пожелаете, конечно, — пожал плечами Овидий, а после тихо добавил, помогая надеть ей пальто: — Не пугайся ты так, качельная кошка, я не собираюсь рассказывать всем о твоих ночных похождениях и пьяных оргиях с незнакомцами посреди двора. Но меня волнует вопрос: сколько ты берёшь за ночь теперь? Тогда понятно, что бесплатно, первый опыт и всё такое, но теперь ты наверняка выучилась на ту профессию, о которой мечтала. Старт был мощным, а как теперь обстоят дела на профессиональном поприще?
— Да как ты смеешь?! — гневно зашипела она, почувствовав себя так, словно её трижды расстреляли, но Овидий, едва сдерживая издевательский смех, подтолкнул её к выходу со словами:
— Прощайте, приятных выходных и до скорой связи.
Глава 7
Марго безраздельно завладела кухней Овидия, впрочем, как и гостиной, холлом и лоджией, через которую пыталась подслушать то, чем занимались в её отсутствие Миша с Виолеттой. Пару раз ей это удавалась, после чего Овидию приходилось всю ночь сидеть рядом на диване в гостиной, мерить Марго давление через каждые десять минут, подавать носовые платки и капать пустырник или валокордин, хотя никаких особенно страшных симптомов Марго не выказывала, но желание пациента — закон.
«Хочет себя залечить, пусть залечивает, — подумал Овидий, когда очередные разумные доводы прошли мимо ушей Марго, и принялся послушно капать пятнадцать капель. — Надо же так доводить себя! Было бы из-за чего. Точнее из-за кого. Мишка точно этого не заслуживает. Что у женщин с мозгами и глазами?.. Вот схватят мужика и давай фантазировать, давай придумывать ему несуществующие положительные качества, лепить из него чудо-юдо, а когда не получается или эксперимент выходит из-под контроля; когда выясняется, что он вовсе не соответствует вымышленному образу, то приходит время заламывания рук, стенаний и попыток сохранить семью. И ведь мало кто задумывается, что такое на самом деле семья. Почему-то многим кажется, что это деловой союз двух бизнес-партнёров, двух разных людей, где у каждого должно быть своё личное и неприкосновенное пространство. Отдыхают по отдельности, работают по отдельности, даже спят иногда отдельно и мыслят тоже; принимают разные решения, имеют разные увлечения и хобби, взгляды на основные жизненные ценности... Как так можно? Ведь семья — это «семь Я»... И не только в смысле, что по древним поверьям должно быть минимум семеро детей, а изначально это объединение с целью разрастания... Как зародыш, клетки которого начинают делиться, дабы сформировать здоровое и красивое ЕДИНОЕ тело. Неужели кому-то будет приятно, если его нога, к примеру, окажется в одной стране, рука — в другой, жопа под водой будет плавать, а голова по другим галактикам путешествовать, в то время как душа усядется на диване и начнёт мерно пережёвывать остатки разрезанного на части существа? Так, конечно, никаких «семь меня» не будет, никакого слияния душ и тел, никакой «одной сатаны». Что удивляться, если люди, не понимающие главного смысла соития, потом начинают изменять, гулять, бросать обидные фразы, множить непонимание и недосказанность, разочарование, обман и предательство. В конечном счёте всё приходит к неприязни и разводу, как к единственному выходу, позволяющему завершить обоюдное мучение. Но, увы, расставание ещё никому не позволило развестись в голове — своих бывших помнят все без исключения! Особенно те, которые ненавидят или страстно пытаются их забыть. И не только помнят, но и чувствуют, потому что из клеток своего тела уже не вытащить полученную информацию и всю кровь не слить. Это уже на всё время существования организма... И Марго думает, что, разведись она с Мишей, сумеет избавиться от него? И это после стольких лет совместной жизни и троих детей?! Хм... До какой же степени нужно быть чужими друг другу, чтобы не поговорить и не выяснить предпочтения, в том числе сексуальные? И не раз или два в пьяном угаре, дабы снять напряжение и стеснение, а на трезвую голову — по-взрослому, серьёзно и обстоятельно, с завидным постоянством, так как желания меняются, возникают новые фантазии, люди переходят на иные уровни и витки развития. Так почему бы не двигаться синхронно, вовремя корректируя совместный путь, подстраховывая друг друга на опасных поворотах и крутых склонах? Я прихожу в дикий восторг, когда мне начинают заливать, мол, постель — это постель, она не связана с уважением к человеку, с любовью к нему. Только почему-то при разводах всё и упирается в постель, да в непонимание, и в «разошлись пути-дорожки». А чего бы им не расходиться, этим путям-дорожкам, когда никто опознавательные и предупреждающие знаки не выставляет, совместный маршрут не разрабатывает и карту не сверяет?»