— Это с какой стороны посмотреть. Если с его стороны, то — да, наверное. Если с моей, то было ужасно.
— Почему?
— Ну, хотя бы потому, что было холодно, страшно, больно и мокро. В мою пятую точку то и дело впивались замызганные, исписанные ругательствами доски, я боялась подцепить инфекцию и насажать себе заноз. Как бы я их потом вытаскивала? А просить маму — это объяснять, как такое вообще могло со мной произойти. Умереть со стыда!
— Угораю со смеху... И в шоке, если честно.
— Тебе смешно, а мне было не до смеха. Да и всё произошло без презиков, на свой страх и риск. Мне повезло, что парень был жалким молокососом, ничего не смыслящим в сексе. Наверняка я у него тоже была первая, и он не успел ещё ничего подцепить, никаких болячек. А так бы... Без защиты — это игра в рулетку. Дура, одним словом.
— Ты что, веришь в существование инфекций, передающихся половым путём?
— Э-э-э-э... вообще-то это научно доказанный факт, — крайне удивилась Августа.
— А, ну да. Ты же из тех, кто безоговорочно верит официальным научным данным и принимает на такую же слепую веру версии о существовании и возникновении ВИЧ и СПИДа))). А ещё ты, небось, любуешься на картинки всяких вирусов, смоделированных на компе и выдаваемых за подлинные фото и видео, и думаешь, что вирусы так и выглядят, да?
— Это снимки с микроскопов.
В ответ появились смайлики длань-лицо, потом грустный колобок и, наконец, текст:
— Ладно, оставим это. У нас сейчас более интересная тема. А почему ты назвала парня именно жалким молокососом? Он был хилым и уродливым?
— Именно так! — выпалила Августа так быстро, что клавиатура чуть ли не задымилась. — Он был не только отвратительно уродливым, но ещё и нахальным быдлом. С тех пор я не беру алкоголь в рот, чтобы глаза мои не слепли при виде мужчин. Мало смазливого личика и красивой чёлки, ой как мало! Человек должен быть хорошим, вот что главное.
— А он плохим человеком оказался?
— Аморальным. Он испортил мне не только первое впечатление о сексе, но и обо всех мужчинах. Не знаю, как это объяснить. Позднее я пыталась всё исправить, но первый раз оставил неизгладимое впечатление.
— Он был так плох в этом деле?
— Просто ужасен.
— И чем именно?
— Ну что ты как маленькая, Диди! Да во всём он был ужасен. Не так целовал, не так смотрел, не так ласкал. Вернее, не так тыкал. Ласк там вообще не было. Думала, он проткнёт меня насквозь! Мы оба были нетрезвыми, как-то не до романтики во время опьянения, да и место, знаешь ли, не очень подходящее — посреди детской площадки, фактически на виду у многоквартирного дома. Позорище. Никогда себе этого не прощу.
— Да ладно тебе, столько лет прошло.
— Годы проходят, а сожаление остаётся. Оно не стареет, лишь крепчает и укореняется, обрастает самокопанием, как тухлой ямой с сопревшими листьями, и новыми деталями, словно кривыми ветвями, по которым ползают червяки совести и нещадно грызут их.
— Старая листва служит неплохим удобрением. Природа не так глупа. Если бы ей было выгодно сбрасывать листву и при этом оставлять обнажённым приствольный круг, то листья падали бы не вниз, не к корням. Короче, зри в корень)).
— Ага, а ещё тухлые листья служат прибежищем для всяких болезней, букашек и отвратительных вредителей, разрушающих и паразитирующих на этом дереве.
— Возможно, они также необходимы для его опыта, для опыта твоего Духа? Здоровое древо не заражается.
— Меня это бесило, если честно, я хотела избавиться от всех этих грызущих и разрушающих меня эмоций!
— Когда человека что-то сильно бесит, тогда у него появляется уникальный шанс переосмысления, глубокого самоанализа и... избавления от бесов)). А люди тратят время на усугубление ситуации, возобновляют прерванный внутренний диалог, начинают бегать по замкнутому кругу. К сожалению, человек зачастую возобновляет этот диалог не с самим собой, а с тем, кто уже не может ответить, и начинает прокручивать в уме варианты, которых не было и никогда уже не будет, заводиться, изводиться, болеть душой и телом... А после начинается кормёжка бесов со всеми вытекающими последствиями. Это так просто!