«Новенький? – подумал Серёжка, опуская голову к книге, но продолжая краем глаза наблюдать за мальчишкой. – Переехал, пока меня не было? Здорово! Может, будет в нашем классе учиться? По возрасту вроде подходит…»
Но подходить первым и здороваться не стал. В конце концов, он мог и ошибиться. Вдруг мальчик пришёл к кому-нибудь в гости?
Но в гости не ходят в короткой камуфляжной куртке и продранных бриджах. И в расхристанных кроссовках без шнурков. Зато кепка на голове, также камуфляжная, блистала новизной. Даже картонная бирка развевалась сзади под лёгким игривым ветерком.
Впрочем, почувствовав шлепки бирки по шее, мальчишка остановился, оторвал бирку и бросил в забытое дворником ведро.
И направился прямо к беседке. Серёжка напрягся, но продолжал делать вид, что читает. И лишь когда мальчик подошёл совсем близко, и тень упала на экран, поднял голову.
Светлые брови чуть подняты кверху, серые глаза смотрят серьёзно и оценивающе, уши плотно прижаты к голове – не «локаторы». Это Серёжке больше всего понравилось: он почему-то не любил лопоухих. И продолжил оглядывать паренька: узкий нос с небольшой горбинкой, тонкие губы – парнишка серьёзный. И не улыбается ничуть.
Под камуфляжной курткой – полосатая майка-тельняшка. Что находилось под бриджами увидеть, разумеется, было невозможно. И потому Серёжка остался в неведении относительно цвета его трусов.
– Что читаешь? – спросил незнакомый мальчишка.
– Головачёва, – неохотно отозвался Серёжка. – «Вирус». А ты кто такой?
– Хорошая вещь, – отозвался незнакомец, проигнорировав вопрос. – Но мне больше нравится Лукьяненко, «Дневной и Ночной дозоры». Остальные – отстой!
– А мне – «Лабиринты отражений» и «Фальшивые зеркала» – не удержался Серёжка. – Там про компьютеры! Здорово написано!
– Ну, это вообще вещь! Я их раз пять перечитывал!
– А я – раз десять…
Мальчики помолчали.
– А чего я тебя раньше не видел? – спросил новенький.
– Я в больнице лежал, – отозвался Серёжка. – С воспалением лёгких. Двусторонним.
– А-а… А я тут со всеми уже передрался, – сообщил новенький. – Синяков под глазами почти всем во дворе понаставил.
– У нас так принято: драться с новенькими, – хмуро пояснил Серёжка. – Но я ни с кем не дерусь. Не люблю. Несмотря на свою фамилию: Бойцов. И потом: я только из больницы, мне сейчас нельзя драться.
– И я не люблю, – согласился мальчишка. – А они всё лезут и лезут. Я им говорил: я айкидо занимаюсь. А они: а что это такое? Пришлось показать… – мальчишка засмеялся.
Потом спросил:
– Тебя как зовут?
– Сергей, – твёрдо ответил Серёжка. – А тебя.
– А меня – Пантелеймон.
– Как? – удивлённо переспросил Серёжка.
– Пантелеймон, – повторил мальчишка. – Смеяться будешь?
И глаза его сузились.
– Не буду, – покачал головой Серёжка. – А чего смеяться? У меня отец – Афанасий. Ну и что? Старинное русское имя…
– Да ничего, – расслабился Пантелеймон. И неожиданно спросил: – А ты хотел бы попасть в параллельный мир?
– Конечно, хотел бы! – не задумываясь, ответил Серёжка.
– А для чего? – поинтересовался Пантелеймон.
– Ну-у… – Серёжка даже немного растерялся. – Одно дело – читать, а другое – самому увидеть. Походить, посмотреть, потрогать… Тут же скучно! На компе интереснее, конечно, но… картинки всё это, не настоящее! Хоть три «дэ», хоть четыре!
– Точно, – согласился Пантелеймон. И замолчал, раздумывая о чём-то.
Серёжка искоса следил за ним, закрыв компьютер и качая ногой. К чему задают подобные вопросы?
Наконец Пантелеймон решился:
– Ну, пойдём! Если хочешь, конечно…
– Куда? – не понял Серёжка.
– В параллельный мир.
– А где он?
– А я знаю? – вопросом на вопрос ответил Пантелеймон. – Надо поискать. Я в вашем дворе ещё не всё обследовал.
– Откуда в нашем дворе параллельный мир? – удивился Серёжка. – Ты гонишь!
– Ничего не гоню. Параллельных миров знаешь, сколько? Полно! – и Пантелеймон обвёл вокруг руками. – Нужно только найти проход: это самое сложное.
– А ты умеешь? – недоверчиво спросил Серёжка.
– А то! – горделиво произнёс Пантелеймон. И добавил: – Недавно научился, с полгода назад. По горам лазил, сорвался со скалы и упал. Мы тогда на Тянь-Шане жили, возле Кушки, там отец служил, на радиолокационной станции. Шарахнулся я здорово: без сознания с час полежал. Башка долго болела. А потом начал ВИДЕТЬ.
– Что видеть? – с замиранием голоса спросил Серёжка. Весь серьёзный вид Пантелеймона, его сосредоточенность – говорили о том, что человек не врёт, а действительно что-то знает. Это Серёжка научился чувствовать давно и безошибочно. Поэтому его никто не мог обмануть, что бы ни рассказывали.