— В прорубь вряд ли сунут. Надо футляр непромокаемый. А эту штуку у нас найти — проблема. Значит лучше всего смотреть следы на снегу, какие к берегу идут, — подумал вслух Сухарев и крикнул на другую сторону озера. Там трое катались на мотоциклах рядом с берегом. — Эй, мужики, с коней слезайте. Пешком аккуратно ходите. Ищите следы в сторону берега.
Бродили часа полтора. Большое озеро. Снега — до колена. Быстро и не пойдёшь.
И тут Жора Цыбарев ещё раз крепко матюгнулся и закричал.
— Сюда все! Тут она!
Мотоциклетные моторы пугнули тишину и серых уток, привычно в тиши расслабившихся на поверхности мелкой полыньи. Метрах в трёх от берега в снегу торчала обломленная камышина. Низкая, до колена. Лохматый кончик выглядывал из сугроба. Под стеблем, плотно завёрнутая в три слоя брезента, лежала вдавленная и присыпанная снегом икона. Сухая, чистая.
— А по-другому они бы и не стали ховать стыренное, — улыбнулся Сухарев. — По квартирам милиция за день бы город обошла. А искать боящуюся сырости вещь на озере в снегу милиция могла не додуматься.
— А ты как допёр? — удивился Жора. — Вот мозги у тебя, Витя! Тебе надо в ЦК КПСС работать. Через год и коммунизм бы построили.
— Блин, вот сны свои странные я смотрю и слушаю не напрасно, — Сухарев молчал и гладил икону. — Что-то таинственное они добавляют разуму. Вот, правда, как я сообразил? И ведь не размышлял, не прикидывал, не путался. Сразу в башку приплыло нужное. Как? Кто помогает? Ну, не сын Божий. Точно. Лично мне он ещё ничем не помог. Только проблем навешал как игрушек на ёлку.
А сны не только о правде и лжи рассказывают. Что-то попутно и незаметно нечеловеческое в разум толкают. Чутьё. Предвидение, что ли? Я вот и сейчас нутром чую, что на сегодня это приключение — не последнее. И что жена не приедет — знаю точно. И Лариску внутренним взором видел до того, как она на Новый год пришла. И понимал, что это моя женщина. Как?
А вечером сидела в голове мысль такая, что протоиерей Автандил останется в Ставрополе. Снова его заберут. Простят. А я буду вместо него здесь настоятелем. Но не Божий это промысел. Не его подсказки. Не было никогда такого. А служу я Господу уж больше десятка лет. Но кто теперь повелитель, учитель и наставник? Из какого мира, если не из Божьего? От сатаны вряд ли. Зачем ему меня правде учить? Это дух разума из другой вселенной. Чувствую. Только почему меня выбрали? Я же простой как воробей. На тысячи других похожий. Странно это всё…
— Что, погнали? — крикнул Георгий.
— Прыгайте по сёдлам, — сказал парень из управления. — Обед скоро. Живот подсказывает.
Какая радость носилась по храму вокруг воздвигнутой на место иконы. Все священнослужители молились Пантелеймону с колен. Песни пели церковные, благочестивые псалмы читали. И смеялись весело, искренне. Как дети. Сухарев переоделся, аккуратно разместил наперсный крест на середине рясы да епитрахиль надел красивую, голубую с позолоченными крестами. Поговорил о нуждах насущных с двумя пожилыми прихожанами. Их дети сюда привезли. А места им в Кызылдале не нашлось. Было мужу и жене пятьдесят, не больше. Можно работать. Но для этого города они казались стариками и деться им было некуда.
Отец Илия дал им несколько хороших советов, успокоил, предложил пойти на главпочтамт. Там почтальонов не хватало. Точно знал. И только пожилая пара успела сказать ему спасибо, как с шумом распахнулся притвор и кто-то втолкнул в зал Ларису. Она выглядела растрёпанной и под носом засохла струйка крови. Пальто расстёгнуто, платок развязался и на сапоге каблук скосило. Сорвало с гвоздиков.
— Ты где, сука?! Иди сюда, поп хренов! Я, падла, из тебя распятие сделаю прямо на стене! — орал пьяно высокий жилистый парень. В левой руке он держал воротник Ларискиного пальто, а в правой нож. Сзади маячили еще две фигуры. На просвет лица не просматривались, но стояли они крепко, кашляли, уперев руки в бёдра.
Отец Илия передал прихожан протодиакону и они пошли молиться. А сам подошел к Ларисе и мгновенно оторвал её от руки парня.
— Ты Сергей? — спросил он тихо. — Девушку бить — не мужское дело. Срам один. Вы тут не разоряйтесь. Тут храм и дух Господний.
— Хрен бы я клал на дух и на храм твой долбанный. Иди сюда, сучара! Я из тебя повидло давить буду, — рычал Серёга. Двое других молчали и переминались с ноги на ногу.
— Э! Не здесь, — улыбнулся иерей Илия. — Я переоденусь и прямо сейчас выйду. Быстро. Ждите на крыльце. Идём, Лариска.