– А, да, совсем не важное. Расспрашивал меня про одного актера. Пэт сериальный фанат и любит болтать, – как можно беззаботнее отмахнулся Роберт, и Харт ушел, так и не сказав, зачем приходил.
Правда, от того, что после этого разговора Харт до конца рабочей недели снова общался с ним на "Вы", так просто отмахнуться не удалось. Словно Роберту в сердце вставили большущую занозу, и каждый раз ее дергали, стоило куратору использовать официальное обращение.
А на звонки Патрика Берти больше не отвечал, когда был в офисе.
На втором месте был случай, который Роберт называл "Рубашка Харта". На самом деле все произошло слишком быстро и глупо, так что Берти до сих пор не понимал, как он мог оказаться в такой ситуации.
Его заклятый враг – кофемашина – решила взбеситься как раз тогда, когда Роберт решил сделать перерыв и выпить кофе. Только он поставил чашку на поддон, как из трубки стал брызгать кипяток с кофейным жмыхом, и вся эта субстанция оказалась на его нежно-салатовой рубашке. Он не стал медлить и сразу отскочил от дурного аппарата, но все равно успел обжечься, да и рубашка была испорчена. Благослови, Боже, архитектора этого здания: туалет находился прямо рядом с офисной кухней, и Берти помчался туда. Стянув с себя рубашку, он попытался ее спасти, застирав в раковине. И когда он уже отчаялся, в туалет вошел Харт, словно его кто-то оповещает о трудностях Форестера. Полуголый Роберт с красными пятнами от ожогов на груди и с беспомощным выражением на лице посмотрел на куратора.
– Вот такие дела, мистер Харт, – Роберт на всякий случай использовал официальное обращение и развел руками, решив, что по его виду легко узнать о произошедшем. В конце концов, он и правда думал, что Бенджамин может быть потомком Шерлока Холмса.
Мужчина смерил Берти оценивающим взглядом. Примерно таким же, каким их осматривала надзирательница в частной школе перед встречей с какой-нибудь важной персоной. Форестер предпочел бы, чтобы Харт посмотрел на него более восхищенно, что ли. Но, конечно, говорить он об этом не стал. Да и вообще, он не нарочно устроил стриптиз перед начальством! И пока Роберт витал в своих мыслях, Харт снял с себя пиджак и накинул ему на плечи, после чего запахнул его так, что ни сантиметра голой кожи торса Берти не было видно. Видимо, не соблюдение дресс-кода даже в такой чрезвычайной ситуации оскорбило куратора. Роберт печально вздохнул, и плечи его совсем поникли. Хорошо еще, что пиджак не съехал.
– Пошли, – Бенджамин махнул Берти рукой и вышел из туалета. Он быстро пересек этаж и завел подопечного в свой кабинет. Чудо, что по пути они не встретили никого из коллег.
– Я не специально, правда. Здешняя кофемашина меня ненавидит! Меня вообще многая техника не переваривает, – стал тараторить Берти, надеясь, что ему все же не устроят очередной сеанс головомойки за неподобающий внешний вид.
А Харт, казалось, не слушал объяснений Роберта. Он открыл шкаф и достал оттуда на плечиках свою запасную, идеально отглаженную белую рубашку. И вместо того, чтобы отдать ее Берти, он подошел и, сняв с него свой пиджак, стал одевать его самостоятельно.
– Она мне будет большой, – пробубнил Берти себе под нос, смущенный настолько, что даже не мог, да и не хотел сопротивляться.
Руки Бенджамина уверенными движениями расправили слишком длинные рукава, застегнули манжеты, аккуратно завернули ткань, чтобы открыть кисти. Роберт стоял столбом и зачарованно смотрел на пальцы мужчины, которые замерли над его запястьем. Если он прикоснется, то без труда поймет, что у Берти зашкаливает пульс. Но Харт не прикоснулся. Он закончил сначала с левым рукавом, затем с правым, после чего поднял руки и, смотря куда-то в район шеи и ключиц, поправил воротник рубашки. Куратору пришлось наклониться из-за разницы в росте, но он проворно застегнул все пуговицы на рубашке и остановился только тогда, когда пришла очередь заправлять рубашку в брюки. Он по инерции коснулся пряжки ремня Берти, но тут же отдернул руку, будто обжегся и отстранился. Роберт громко сглотнул и только теперь понял, что все это время не дышал, околдованный действиями Харта.
– Дальше справишься сам? – тихо спросил Бенджамин, сделав шаг назад и заложив руки за спину.
Не уверенный в том, что сможет сейчас нормально говорить, Берти, как загипнотизированный, механически расстегнул ремень и брюки, заправил рубашку, которая была ему и длинной, и широкой, и, наконец, застегнул брюки и ремень обратно. Не сказав "спасибо", красный до кончиков ушей, он пулей вылетел из кабинета куратора.