О, как бы он хотел сказать правду, особенно, когда запах одеколона Бенджамина путал ему все мысли. Сказать, что хочет к нему прижаться и не отпускать из объятий, пока его не оттолкнут. Сказать, что больше всего мечтает о нежном поцелуе, о теплой ладони на своей щеке, а другой – в волосах. Признаться, что любит его, любит до звездочек в глазах, до онемения пальцев, до головокружения. Предложить себя, всего без остатка, если Харт хочет… Но ведь он, скорее всего, не хочет. Да и кто вообще его может хотеть?
О, он хотел сказать правду, но был совсем не готов к отрицательному ответу. Лучше ничего не говорить, оставив эти чувства только себе. Со временем они должны пройти. Точно. Так и будет.
Поэтому Роберт неловко закончил свою мысль:
– Как ты отреагируешь, если я сяду прямо на пол?
– Сочту это разумным решением, так как неизвестно, сколько нам ждать спасателей, – ответил Харт.
– Действительно? Брюки помнутся, – предупредил Берти и даже смог правдоподобно усмехнуться.
Не ответив, Бенджамин грациозно сел на пол кабинки, согнув свои длинные ноги. А Берти смог лишь неловко съехать вниз по стене, присоединяясь к своему куратору. Они соприкасались плечами, и от этого Форестера-младшего немного потряхивало.
– Я могу отвлечь тебя разговором? – предложил Харт.
– Угу, – согласился Роберт, уверенный, что куратор примется за какие-то объяснения по работе, чтобы не терять времени даром. И это бы, правда, помогло Берти отвлечься от того, что их ладони разделяло расстояние не больше спичечного коробка. А хотелось, чтобы Харт положил руку сверху.
– Расскажи мне про своих родителей? – неожиданно попросил куратор.
– Эм, что? – Роберт снова дернулся и задел мизинцем пальцы Бенджамина. Тут же пришлось убрать руку на колено, во избежание повторения ситуации. – А, точно, ты же любишь информацию. Но я тебя разочарую, я ведь их почти не знаю. С мамой лично я виделся последний раз на выпускном в школе, а после этого мы лишь созванивались по телефону или видеосвязи. И разговаривали на общепринятые светские темы: погода, политика, последние события в мире. Она не рассказывала о себе, не интересовалась моими делами. Ну а с отцом… ты видел, какие отношения нас связывают.
– Извини, не хотел тебя расстроить своим вопросом.
– Ничего. Может, лучше расскажешь мне что-то хорошее? – осмелев, попросил Берти и уточнил: – Про себя.
– У меня есть двое племянников: Тим и Мэт. Сыновья моей младшей сестры Рози.
– О, а сколько им лет? – заинтересовался Берти.
– Тиму уже шесть, а Мэту четыре исполнится через пару месяцев. Они веселые сорванцы, больше похожи на своего отца, чем на маму. Старший брат вечно придумывает какие-то шалости и проделки, и, конечно, подбивает на озорство и младшего. Однажды, на день Святого Валентина они облили меня розовой краской с блестками…
– Ох, могу представить твое выражение лица в тот момент, – рассмеялся Роберт.
– И какое же у меня было бы лицо? – напряженно спросил Харт.
– Ну, э, обычное? Я имел в виду, что ты всегда серьезный и сдержанный. Никаких переживаний на лице, все внутри. Человек-кремень!.. Если что, это шутка, и нет ничего плохого в том, чтобы не расплескивать свои эмоции на других, как я, – Берти смущенно потер ладонью шею и поспешил сменить тему: – Сколько отдал за чистку одежды? Или сразу выбросил?
– Оставил на память. Когда подрастут, подарю им это блестящее розовое нечто обратно, с пожеланиями, чтобы в их сердцах никогда не угасало озорство.
– У всех взрослых оно угасает.
– Не у всех. Ты сохранил свою искру, – сказал Бенджамин, а Роберт часто-часто заморгал, пытаясь переварить услышанное.
– Я люблю детей, – невпопад сообщил Берти, лишь бы тишина не затягивалась. – У меня тоже есть племянники и племянницы, куча мала всяких детей разных возрастов от всяких кузин и кузенов. Я люблю с ними играть и общаться. Мы отлично ладим! Как-то раз на чей-то день рождения мы построили на заднем дворе огромную железную дорогу. Поезд ехал по импровизированной Англии: и через фермы, и через шахты, и даже по воде… Ребята были в восторге, у каждого был свой участок, где они были машинистами. А я рассаживал пассажиров. Знаешь, как интересно было каждому придумать свою историю?..
Роберт вспоминал о том дне с восторгом, который угас к последнему вопросу. Он прикусил нижнюю губу, грустно усмехнулся, взъерошил волосы ладонью, подтянул ноги и сел по-турецки.
– Да-да, ничего не говори. Сам знаю, что детство в одном месте играет, – пробормотал он, окончив свой рассказ.
Бенджамин потянулся и пригладил волосы Берти, но, как тот и попросил, ничего не стал говорить. Прикосновение было коротким, и Роберту пришлось заняться перевязыванием шнурков, чтобы не начать ласкаться к начальнику, словно кот.