– Ну, что еще? – спросил Накнийр.
– Сдается мне, ваша милость, вы желаете, чтобы у меня тоже появился свой сундучок.
Визир улыбнулся одними губами.
– Увидимся завтра, умник, – бросил он. – И чтобы больше никаких бредней насчет Парапета Доблести.
Когда за Риорданом закрылась дверь, Накнийр в который раз задал себе вопрос, а не слишком ли он балует своего секретаря? Однако, взвесив все «за» и «против», он напомнил себе, что заполучил в собственность лучший клинок королевства, в комплекте к которому шло бесстрашие, честность и весьма проницательный ум. Такое оружие стоило любых вложений.
Глава 4. Лицемерие
Риордан снимал кров и стол в Торговом квартале. Здесь селились люди с положением – купцы, чиновники, владельцы мастерских, поэтому аренда стоила тут недешево, хоть и не так запредельно дорого, как на Цветочной улице и в ее окрестностях. Владелец дома, в котором он проживал, был крупным торговцем пушниной, вел дела со скорняками и охотниками. Риордану это было по сердцу, а кроме того, через него он мог свободно посылать деньги родителям. Его родная деревушка Вейнринг находилась на севере, откуда в Овергор поставлялись самые лучшие меха. Хасколд, арендодатель Риордана, каждый месяц отправлял в те края торговые караваны.
Это был мужчина невысокого роста, крепкий и жилистый. Хасколд в молодости сам много раз участвовал в охотничьих экспедициях, бывал, в том числе, и на склонах Тиверийского хребта, в родных краях Риордана. Когда Хасколд узнал, что его постоялец – тот самый Риордан, молва о котором уже полгода не смолкает в Овергоре, он первым делом уточнил, правду ли болтают, что Риордан в одиночку одолел синего барса. Получив утвердительный ответ, Хасколд добавил, что люди говорят, дескать в тот момент Риордану еще не исполнилось восемнадцати лет, а шкура барса оказалась без единого изъяна и потом была продана личному портному короля за восемьдесят золотых. После того, как постоялец подтвердил и эти слухи, Хасколд снизил ему арендную плату вдвое. Он заявил, что не может брать больше с человека одной с ним профессии.
Впрочем, Хасколд тут же вернул себе упущенную прибыль, поскольку отказался платить местному криминальному заправиле ежемесячный взнос «за дружбу». Он мотивировал свой отказ тем, что теперь под его кровом проживает человек из тайной полиции и ему, Хасколду, невместно поддерживать связи с преступными элементами.
Люди криминального главаря обратились к Риордану за разъяснениями. Обычная практика была такова: представители закона не ломают систему и получают за это отступные. Риордан отказался сотрудничать. Он заявил, что пока не желает менять местные порядки, но раз Хасколд решил не платить, значит, так все и будет. Риордан предупредил отдельно, что если вдруг у его арендодателя возникнут какие-то неприятности, то вся местная банда просто исчезнет с лица Земли. И еще выдал вежливый совет – обходить их дом третьей дорогой, чтобы лишний раз не попадаться ему, Риордану, на глаза. Мало ли какое у него будет в тот момент настроение?
Кроме дома, своего дела и решительного нрава у достойного Хасколда имелись две дочки-погодки. Барышни только-только вступили в возраст, когда девушки при встрече с харизматичными мужчинами начинают испытывать смутное душевное томление. Обе миловидные, стройные брюнетки. Обе одевались согласно своему высокому статусу и для местных парней наверняка были желанной, но пока еще запретной добычей.
Риордан для обеих дочек Хасколда стал кем-то вроде небожителя. Городская легенда, первая шпага Овергора и приближенный визира, он, сам того не желая, вдребезги разбил нежные девичьи сердца.
При встречах с ним грудь у барышень начинала порывисто вздыматься, пальчики трепетали, а локоны становились непослушными, поэтому их требовалось срочно поправить. Риордан вынужден был отказаться от совместных ужинов с семейством Хасколдов. Он начал всерьез переживать, что после того, как их руки случайно столкнутся над солонкой или приборами, с девушками может приключиться судорога или что-нибудь похуже. С тех пор Риордан стал находить под дверью своей комнаты любовные послания. Некоторые содержали красноречивые намеки на возможные экстаз и негу.
Хасколд и его жена наблюдали за этой нежной осадой с улыбками и затаенной надеждой.
Все изменилось в один день, когда в обители Риордана впервые появилась Парси. Дело в том, что в Глейпине фрейлины пребывают на положении каторжан. У них почти нет личного времени, в любой час ночи любая из девушек может быть призвана к своей госпоже. Если та вдруг пробудилась и желает, чтобы ей почитали, значит, фрейлина будет читать. Зевать и тереть глаза категорически запрещалось.