– Потом возьми нож. Перережь. Понял?
Он снова кивает.
Мальчик расправил куртку под тазом мамы и вытянул ее в сторону ног, создав своего рода клеенку под ней.
– Что я должен делать сейчас? – спросил он.
– Иди ко мне.
Мама, покрывшись испариной, протянула Мальчику руку. Он подполз к Маме и лег рядом с ней. Она обняла его и крепко сжала руку.
– Я скажу, когда надо помочь.
Мальчик согласно кивнул в ответ.
«Я справлюсь сама. В древности же рожали сами? И в естественных условиях первобытные люди тоже рожали. Я смогу. Природа поможет».
Маму успокаивал лишь тот факт, что это уже третьи ее роды, а потому в этот раз все должно случиться быстрее и легче.
Боль вернулась.
Та самая.
О которой быстро забываешь, когда получаешь на руки ребенка.
Мама закричала.
Она вжалась ступнями в снег. Впилась одной рукой в куртку под собой, а другой сжала запястье Мальчика. Затылок упирался в жесткое бревно дерева.
Мальчик, заметив это, мигом вырвался из крепкой хватки. Снял с себя курточку, свернул ее и подложил под голову Мамы, затолкав импровизированную подушку между затылком и деревом. Потом он вернулся на прежнее место рядом с Мамой и сам взял ее за руку.
Боль на короткое мгновение отступила, и Мама воспользовалась этим, чтобы повернуться к сыну и отблагодарить его за помощь краткой улыбкой.
Но схватки и потуги мигом вернулись.
Она позволила себе кричать. Так боль переносить было легче.
Мальчик тяжело дышал в такт с Мамой. Он и представить не мог, что окажется в подобной ситуации. Рядом с Мамой, которая рожает. И они одни. Вдвоем.
На целом свете.
От новых потуг Мама вжалась в ствол сильнее. Ее левая рука дернулась в сторону и схватила мертвое запястье Девочки. В голову сразу вторглись мысли о том, что ее дочь умерла. Из глаз хлынули слезы. Но она продолжала кричать и сжимать за руки своих детей: Мальчика и Девочку, живого и мертвую.
И молилась только об одном: «Живи… Малыш… живи… родись живым…».
Это стало ее главным и единственным страхом.
Все остальное ушло.
Стало пустым, ненастоящим, посторонним.
Только жизнь… одна-единственная жизнь.
Жизнь Малыша.
И Мама прокричала это вслух:
– Живи! Прошу! Живи!
И снова стон.
А потом… стало значительно легче. Боль отступила. Но надолго ли?
Мама посмотрела на Мальчика и велела ему:
– Посмотри.
Ничего не ответив, он нерешительно приподнялся и прополз по снегу к ногам Мамы.
Она смотрела на него, наблюдая за каждым изменением выражения его лица. И ничего не понимала. Мальчик застыл, словно окаменел.
– Что там?! – она крикнула вслух.
И он услышал сквозь беруши.
Мальчик сглотнул и показал одно слово:
– Голова.
«Головка… вылезла…».
– Помоги, – велела Мама Мальчику, – осторожно. Уши!
Мальчик взял две турунды из платочков и нашел в головке ушные раковины. Пришлось потрудиться, чтобы плотно засунуть турунды в узкие ходы.
Мальчик смахнул пот со лба: ему удалось закрыть уши Младенцу.
Освободив взмокшие ладони, он потянул свои руки к темно-багровому комочку.
«Надо помочь… он должен вылезти».
Мама начала тужиться сильнее.
Она впилась одной рукой в запястье дочери, а второй в снег.
Мама чувствовала внутреннее растяжение. Она понимала, что сейчас происходит. Боль еще не окончательно затуманила ее разум.
Мальчик придерживал головку Малыша. Он заметил, что маленькое тельце повернуто набок. Он взялся за плечики и постарался аккуратно повернуть его.
Все случилось довольно быстро.
Фиолетовое маленькое существо покинуло тело Мамы и выпало в руки Мальчика.
А следом – пуповина.
Мама закрыла глаза.
Она тяжело дышала, чувствуя, как все неприятные ощущения уходят прочь.
Мальчик держал Малыша на руках. И застыл.
Малыш был повернут животом вниз. Мальчик тупо держал его на руках, не зная, что делать дальше.
Чего ждать?
А потом… послышался странный звук.
Мальчик перевернул Малыша лицом к себе. Тот дергал ручками и ножками. Мальчик поднес Малыша к себе и прислушался.
Плачь.
Мальчик крикнул:
– Она плачет!
Мама услышала отдаленное эхо его слов.
Мальчик застыл… почему он сказал…
– Она…
И прокричал снова:
– Девочка! Она родилась!
Мама подняла голову и открыла глаза. Мальчик приподнял младенца на руках, и Мама увидела… ее.
– Девочка, – выдохнула она.
И снова опустила затылок на ствол.
Она переводила дыхание.
В поле зрения Мальчика попал нож.
«Я должен… перерезать».
Он смотрел на пуповину, и она больше напоминала ему какую-то кишку, которая вываливается из тела человека в фильмах ужасов. Словно шланг.