А вообще, чем меньше у новобранца свободного времени, тем меньше он думает о всяких глупостях. Чем бы солдат не занимался, лишь бы посильнее заебался — вот это главный девиз для новобранцев. Сейчас сержанты гоняют нас каждый день, готовя к принятию присяги, которое уже не за горами. Текст присяги мы учим наизусть, хотя, на самой присяге будем ее читать с листа. За ошибку любого, из нас отвечает весь взвод. Коллективная ответственность здорово дисциплинирует. Никто не хочет, чтобы твои же товарищи злобно косились на тебя потому, что им в десятый раз приходится выполнять одно и то же. И это самое безобидное из, того что может быть. К особо непонятливым, или неловким, могут быть применены и меры физического воздействия всего коллектива, задолбавшегося в двадцатый раз на время выполнять команду «Подъем!» или маршировать еще несколько кругов по плацу.
Лично для меня все эти армейские премудрости не внове, но я стараюсь сильно не выделяться, чтобы не вызывать зависти соседей по казарме. В настоящее время у меня с сержантами установился вооруженный нейтралитет. По службе никаких поблажек нет, меня гоняют так же как всех, но ничего сверх того не требуют, все строго по уставу. Я, со своей стороны, все законные приказы непосредственного начальства выполняю неукоснительно и со всем рвением, но ни чего за пределами устава делать не стану. Это все уже поняли и оставили меня в покое.
В тот самый первый вечер в учебке за мной пришли ближе к двенадцати ночи. Я почувствовал приближение чужого и открыл глаза, упершись взглядом в незнакомое восточное лицо.
— Иды, тэбя там на разгавор завут! — Бесстрастно сказал мне младший сержант, с немного согнутой и небрежно висящей на пузе до блеска начищенной бляхой ремня.
Я не спеша поднялся с койки, взял с табуретки и так же не спеша одел штаны, сверху так и оставшись в майке. Потом сел, чтобы обуться. В этот момент Рома вскинулся на койке сверху.
— Юр, мне с тобой пойти?
— Не надо, сам разберусь, — ответил я, неторопливо наматывая на ногу портянку.
Посыльный все это время упрямо буровил меня взглядом, но не торопил. На Бергмана он вообще не обратил никакого внимания. Увидев, что я готов, он, все также, не говоря ни слова, развернулся и двинулся на выход. Я тоже, молча, пошел следом за ним. Наши шаги гулко отдавались в пустом коридоре. Я понял, что мы идем в умывалку, которая находилась в самом конце. Ну что же, место для ночного «разговора по душам» выбрано самое типичное. Мой проводник вошел внутрь, а я остановился на пороге, оглядывая видимую часть помещения. В умывалке, вместе с моим проводником, всего было пятеро сержантов. Они полукругом стояли на проходе, между рядами облупленных жестяных раковин. Тусклый свет из матового светильника под самым потолком, делал лица ожидавших меня сержантов какими-то землисто серыми и от этого еще более угрожающими. В одну из раковин из поломанного крана тонкой струйкой текла вода, распространяя противный дребезжащий звук по всему помещению. Чувствовался едкий запах хлорки.
Среди всех моих оппонентов по центру горой возвышался тот самый увалень, которого я сегодня уложил в бане. Он не, говоря ни слова, угрожающе смотрел на меня. «Этот самый опасный, надо бы его рубить в первую очередь», — мелькнула мысль. Никто не двигался, и ничего не говорил, все ждали пока я зайду в умывалку. А я не торопился входить. Толстая деревянная дверь открывалась внутрь, и что-то мне подсказывало, что сейчас там за ней кто-то притаился, чтобы напасть со спины, когда я попробую войти и окажусь к нему спиной. Дверь стояла примерно под сорок пять градусов к внутренней стене умывалки, как раз так, чтобы за ней мог спрятаться средней комплекции олух с чем-нибудь тяжелым в руках. У меня от нехорошего предчувствия даже голова зачесалась в том самом месте, куда меня звезданул гаденыш Тима.
— Слышь ты, «борзый запах», ты чего, бля, там стоишь? Давай, не стесняйся, заходи сюда, потолкуем малеха. — Презрительно усмехнулся увалень. — Сегодня днем в бане ты был порешительней. Или что, сразу зассал, как жареным запахло?
— Конечно же зассал, ну а как же иначе. Вас вон ведь сколько, а я один. — Соглашаясь, кивнул я, добавив. — А ты всегда разговариваешь с группой поддержки за спиной, или можешь со мной, в виде исключения, по пацански, один на один потолковать?