Но беда не приходит внезапно. Смутное ощущение надвигающегося витало в воздухе, с каждой секундой лишь усиливаясь. Кто - больше, кто - меньше, но почти каждый ощущал происходящее в виде неясного поскребывания на сердце. И только Геверциони, пожалуй, оказался единственным наверняка знающим правду. Лишь успев открыть глаза, генерал ясно понял: пришло время.
Не тратя ни секунды зря, Георгий сразу же приступил к подготовке. Лично дважды отгладил чудом спасенную Фурмановым форму. И лишний раз поблагодарил провидение, что со времен той Войны парадная одежда так и не подверглись кардинальной реформе. Почти такой же двубортный мундир цвета морской волны с жестким стоячим воротником: массивные золоченые пуговицы, рукава и воротник обхвачены кантом и орнаментом в виде лавровых листьев. Разве что брюки не галифе - совершенно обычные, лишь с двумя широкими красными полосами по бокам идентичными по цвету с кантом на мундире и околышем фуражки.
Фуражка так же у большинства родов войск осталась прежней, не переросла в невообразимых размеров блин, горделиво задранный к верху - среди бандитских государств, расцветших на просторах Африки именно на такие образчики головных аэродромов Георгию довелось вдоволь насмотреться. И совершенно не тянуло перенимать обычай подобного срама.
Следом Геверциони тщательно разгладил белые перчатки тонкой кожи, пояс, начистил золоченую бляху. До блеска натер сапоги, аккуратно разложил поясной ремень с портупеей. В последнюю очередь подступился к шашке. Не просто помпезному атрибут - настоящему оружию, наследнице грозного и лихого гвардейского столетия. Вполне пригодного для настоящего боя. Заточка, полировка заняли времени больше, чем вся предыдущая подготовка. Но итог стоил труда. Довольный результатом, Геверциони в последний раз окинул взглядом аккуратно разложенные вещи. А затем приступил к облачению.
Со стороны скажут: глупости всё, смешно и нелепо смотрится подобный маскарад. Можно так сказать? Конечно можно. Как говорится: грязью забросать можно каждого. Ну а, говоря серьезно - каждому свое. Для кого-то традиции, церемонии и мораль - лишь пережиток, должный быть отброшенным. Переубедить ли таких? Вряд ли. Тем более, что практика показывает: жизнь по подобным установкам гораздо легче и удобней. Жизнь маленького человечка. Гибкого и юркого.
Но только эта жизнь при первой, при малейшей опасности рушится. Осыпается карточным домиком. И только сильные люди, твердо знающие что они любят, во что верят и куда идут, могут выдержать самую страшную бурю. Когда держаться можно только за самого себя. Что выбирать? Каждому - свое...
Под конец торжественного процесса раздался стук в дверь. Даже не глядя, навскидку Георгий понял: Толстиков. Вчера товарища Геверциони видел лишь под вечер, да и то мельком. Но, судя по подобной настойчивости, что то всё же случилось - и это что-то скорее хорошее, чем наоборот.
- Открыто же, проходи... - склонившись к зеркалу, Георгий как раз заканчивал одеваться - приноравливал шашку для ходьбы. Увы, с новой ногой походка серьезно изменилась, что не могло не сказаться на портупеи: пришлось где приспускать, где подтягивать крепежи. Но, когда входная дверь решительным рывком распахнулась, Геверциони уже оказался полностью готов - разве что перчатки сиротливо лежали на столе.
Увидев столь разительные изменения в облике товарища Толстиков сбился с шага. Даже чуть не запнулся о порог. Радостная улыбка при этом не исчезла с лица, однако выражение глаз сменилось с восторженного на радикально недоумевающее.
- Ты что, на войну собрался? - произнес Илья первое, что пришло на ум.
- Скорее на торжественные переговоры...
- Тогда ордена и медали не забудь... - автоматически посоветовал Толстиков. И лишь затем с удивлением спросил. - Какие ещё переговоры? Это что, шутка такая, да?
- Да нет, не шутка, - загадочно усмехнулся в ответ Георгий. - А что до медалей... Не уверен. Не люблю я этого. Плашек вполне достаточно.
- Ты толком можешь объяснить, что происходит? - не унимаясь продолжил Толстиков.
- Ничего... Пока ничего. Скоро, как мне кажется, всё сам узнаешь... - Геверциони в очередной раз уклонился от прямого ответа. И даже контратаковал. - Лучше скажи, что там у тебя на личном фронте?
Удар подействовал безотказно - не мог не подействовать: Толстиков моментально переключился на переполнявшие радостные эмоции: