Бессмертный хитро сверкнул глазами, без сомнений уловив, в каком свете его представили в этих словах. Но ничего не сказал. Лишь кивнул:
— Клянусь.
— Клянусь, — эхом повторил император.
— Услышано! — откликнулись Ганс, Лиона и семеро жрецов.
Лишь после этого бессмертный сделал шаг в центр круга. Линии сложного рисунка загорелись, отвечая древнему заклятию, воплощенному в простых браслетах. Во второй круг, поменьше, встал император. Напротив в таком же замер Ганс. Запела Лиона. Со второй строфы запели жрецы, и залу затопило пронзительным белым светом.
Как и многие века назад, ритуал ударил по каждому, кого коснулся. Дар жрецов сильно ослаб, будто они день и ночь работали без отдыха. Ганс, Энши и сам император много часов провели в забытьи. Но толком восстановить силы не позволила спешка. Император, едва очнувшись, велел привести к себе Энши и Ганса, чтобы убедиться в успехе.
Увы, Ганс не понимал, как быть ключом. Всякое «представь, что открываешь невидимый замок» на него не работало. Энши подозревал, что у доблестного паладина попросту нет воображения. Да и откуда тот паладин вообще взялся? Новый нагрудник без единой царапины, плащ, никогда не видевший дороги, юнец, никогда не знавший войны. Руки во имя своего господина он точно не пачкал. Там, в подземелье, император говорил о человеке, которому верит. Что же, в этом было зерно правды: недавний ребенок с вбитыми в голову догмами подчинения и восхищения уж вряд ли посмеет сделать хоть один лишний шаг. Сам. Особенно, когда нестерпимой тяжестью давит ошейник высокого звания.
Энши невольно скривился.
Тем временем попытки Ганса что-то представить стали походить на потуги в уборной: он хмурился, дулся, краснел… И всё без толку. За время устроенной императором проверки Энши успел размяться, поупражняться с мечом — тщательно убедившись, что его за этим делом не застанут, — ещё раз вкусно поесть, выспаться, подобрать себе коня и запасной комплект одежды в дорогу. Лишь после того, как к императору вбежал очередной загнанный посыльный с небольшой запиской в руке, Энши сжалился:
— Эй, Ганс, скажи «разрешаю» и подумай об огне.
Паладин оглянулся устало и хмуро — к Энши он относился плохо, помня о дерзости во время ритуала, — но всё же подчинился. Вскинул подбородок и гордо произнес:
— Разрешаю! Огонь!
Энши усмехнулся. «Подумай» для Ганса оказалось тоже нелегкой задачкой. Но ничего не сказал: по венам, даря душе долгожданную радость, разлилось знакомое, родное и такое драгоценное тепло.
Глава 2
С мечтой обратить в пепел императора, Ганса и весь дворец сразу пришлось распрощаться: разрешения с трудом хватило, чтобы зажечь единственный в комнате факел. Энши ядовито предложил вместо «Огонь!» орать «Костер!», а лучше сразу «Пожар!» — глядишь, сработает. Но обрадованный успехом Ганс не слышал: поспешил с докладом. Несколькими минутами позднее Энши с кислой миной зажег ещё три факела и пожертвованный ради великой цели стул.
Император был в восторге.
Ганс гордился проделанной работой и восстанавливал дыхание после проклятой скороговорки «огонь-огонь-огонь». Если так пойдет дальше, от исполнения клятвы Энши гарантированно получит только головную боль.
— Эй, Величество, — вмешался он в пафосную похвалу, — далеко тащиться-то?
Ганс яростно засопел, но хвататься за меч не стал. За время тренировок он стал спокойней. Может быть, даже смирился. Император на мгновение задумался:
— Гонцам нужно два дня и ещё ночь на зачарованных конях. Но погода подводит, дорогу размыло, а жрецов достаточной силы мы не найдём — ритуал потребовал слишком много. Прямой путь закрыт: мост восстанавливают так быстро, как могут, но вы ждать не будете, возьмете чуть на восток и переправитесь по деревенскому мосту. Оттуда срежете через лес Фреи. Тропа выведет на основной тракт уже близко к…
— Так сколько? — перебил Энши, которого все эти подробности волновали мало. — Остальное Гансу расскажешь.
— Четыре дня. Если повезет — меньше, — разом похолодевшим тоном отсек император, Энши довольно осклабился. Пусть это была лишь слабая отдушина, пользоваться своим положением с каждым мигом нравилось бессмертному всё больше и больше.
— И скоро выходим?
— Сейчас. Как только я закончу разговор с Гансом. Тебя он не касается, можешь идти седлать лошадей.
— Ганс пусть седлает. Я пойду поем, пожалуй. Чесать языки вы любите, времени точно хватит.
— Ваше Величество, позвольте… — выдержка Ганса всё же дала сбой, но император снова прервал его: