Он побледнел от неожиданности, но тут же едва заметная усмешка тронула его губы.
― Разве ты не знаешь, что в боли есть своя красота?
― Кажется, я слышала это пару раз.
Он выглядел как типичный пример этого.
Он прочистил горло.
― Итак, где будет эта татуировка?
Сглотнув комок в горле, я стянула джинсовую куртку, стараясь не встречаться с ним взглядом, затем подняла левую руку и провела указательным пальцем правой руки по внутренней части бицепса.
― Вот здесь.
Его кивок был оценивающим.
― И я так понимаю, у тебя есть что-то на примете?
― Просто фраза, ― прошептала я.
Темная бровь изогнулась, и звездочки задвигались под волосами.
― Да? И что же это?
― У меня есть рисунок того, что я хочу. ― Моя рука дрожала, когда я расстегивала сумочку и доставала сложенный лист бумаги, на котором я написала фразу, и я была уверена, что он ощутил, как у меня внутри все затрепетало, когда он взял его из моих рук.
Он смотрел на меня, разворачивая лист, и, клянусь, у меня перехватило дыхание, когда я представила, что он подумает, прочитав эту фразу. Я чувствовала себя уязвимой и хрупкой, как будто содрала с себя кожу, чтобы обнажить то, что было внутри.
Я никогда этого не делала.
Но я знала, что, придя сюда, почувствую себя беззащитной.
Мне показалось, что его мускулы дрогнули, пока он рассматривал слова, а может, он просто посчитал меня банальной и драматичной.
Страдая, мы должны продолжать жить.
Но это были мои слова. Моя правда. Может, это он напишет их, но нести их груз должна буду я. Я должна была поверить в них.
Через час я уйду отсюда и, скорее всего, никогда больше его не увижу, так что не имело значения, что он думал.
Он долго смотрел на бумагу, а потом поднял руку и почесал щеку татуированным пальцем.
― Ты знаешь, какой шрифт хочешь?
― А можно оставить рукописный, как здесь? ― Я хотела, чтобы фраза была написана моим почерком.
Его глаза метнулись к моим, и именно тогда я заметила, что к черному цвету примешиваются серые оттенки, как на небе во время муссона. У меня по спине пробежала дрожь.
― Да, мы определенно можем это сделать. Дай мне минутку, чтобы распечатать трафарет. Заполни форму, пока я это делаю.
Он повернулся, взял со стойки планшет и передал его мне, чтобы я внесла свои данные и подписала заявление об отказе от претензий, а сам повернул табурет и подкатился к секции, используемой в качестве стола.
Он работал, сидя спиной ко мне, и вокруг нас висела напряженная тишина.
Через несколько минут принтер с жужжанием ожил, а затем он вернулся ко мне и протянул трафарет.
Я едва могла дышать.
― Откинься на спину и подними руку над головой.
Вздрогнув, я сделала то, что он просил, и он наклонился ближе, приложив трафарет к моей коже в том самом месте, где я указала. Он посмотрел на меня своими грозовыми глазами.
― Хорошо?
Я отрывисто кивнула ему.
― Да.
Он осторожно прижал его к моей руке и аккуратно перенес рисунок, а затем надел новую пару черных перчаток. Перед ним уже стоял поднос с чернилами, он кое-что переставил, выдавил самый темный черный в крошечную емкость, и включил машинку.
Он наклонился ближе, его губы почти касались мочки моего уха, и его мощь поглотила меня целиком.
Грубые слова, произнесенные им, задели меня так, как не должны были.
― Последний шанс, красавица, прежде чем я помечу эту чистую, идеальную кожу.
Но у меня уже были шрамы. Просто он их не видел.
Поэтому я пробормотала:
― Сделай это.
ГЛАВА 3
Ривер
Я позволил игле коснуться ее кожи, стараясь делать это так легко, насколько это было возможно.
Она издала хриплый, сдерживаемый крик от прикосновения иглы, выгнувшись всем телом, когда боль пронеслась по ее коже.
― Ты в порядке? ― спросил я, с трудом выговаривая слова, пытаясь справиться с тем, что, черт возьми, я чувствовал.
Эта незнакомка лишила меня самообладания.
Было уже достаточно плохо то, как я отреагировал, когда она вошла в дверь. Но стало еще хуже, когда я прочитал фразу, написанную ее красивым почерком на листке бумаги.
Страдая, мы должны продолжать жить.
Я чуть было не потребовал, чтобы она рассказала мне, что именно это значит, но сдержался, потому что у меня не было времени на подобные глупости. Я хотел узнать подробности ее жизни, хотя знал, что мне до этого не должно быть никакого дела.
― Да, ― выдохнула она, и я снова сосредоточился на рисунке и начал водить иглой по ее коже, которая постепенно становилась розовой.
Я видел, что она пыталась задержать дыхание. Она изо всех сил старалась игнорировать жжение, вспыхнувшее на ее коже, когда я стал наносить более глубокие линии. Врезаясь в буквы и заполняя их чернилами.
Она извивалась и всхлипывала, и, черт возьми, мой член напрягся.
Извращенный демон, который впитывал эту малую толику боли. Поглощенный фактом, что я причинял ее и в то же время хотел унять.
Мне нравилось, что именно я навсегда помечал ее. Что она уйдет отсюда и унесет с собой частичку меня.
Я отодвинулся, вытирая полотенцем излишки чернил и капельки крови, а затем наклонился и подул на разгоряченную кожу, чтобы хоть немного успокоить ее.
Да. Я переступил черту, повел себя безответственно и вопреки протоколу, и заслуживал лишения лицензии, но это было гораздо лучше, чем отбросить все правила и провести языком по ране, как я хотел сделать.
Развратные, тревожные желания обрушились на меня со всех сторон.
Она тихо всхлипнула, и я пробормотал:
― Просто расслабься, я рядом.
Она сглотнула и продолжила наблюдать за мной, пока я снова и снова прижимал иглу к ее коже, дикие глаза буравили меня, пока я работал, женщина так чертовски отвлекала меня своим лицом в форме сердца и вишневыми губами, что мне повезло, что моя рука не дрогнула.
Остановившись на мгновение, я взглянул на нее, и ее губы приоткрылись, выпустив дрожащий вздох, когда наши взгляды встретились, отчего я подумал, было ли это из-за боли или, возможно, она представляла себе те же непристойные вещи, что и я.
Я стягиваю с нее эти маленькие шортики и задираю ее майку, чтобы добраться до этой сладкой миниатюрной груди.
Погружаю свой член глубоко в ее извивающееся тело.
Я трахаю ее прямо здесь, на моем кресле, чего никогда раньше не делал, потому что это было чертовски непрофессионально.
Но вот он я, готов выпустить наружу свою темноту.
Ту извращенную часть меня, которая хотела поглотить ее.
Татуировка не заняла много времени, и меньше чем через час эта фраза навсегда отпечаталась на ее коже. Я откинулся на спинку кресла, чтобы оценить свою работу, и в груди у меня на мгновение вспыхнуло, потому что я был чертовски доволен. Так было почти каждый раз, когда я заканчивал работу.
― Что думаешь? ― спросил я ее.