И, черт возьми, в завораживающих глазах девушки заблестели слезы, и она прикусила нижнюю губу, когда прошептала:
― Это прекрасно.
― Оно того стоило? ― спросил я.
Улыбка коснулась уголка ее рта.
― Да. Мне нужно было прочувствовать это. Мне нужно было запомнить.
У меня в груди разлилась тяжесть, густая и липкая, когда она смотрела на меня со всей своей невинностью, но под ней скрывалась такая мрачная печаль, что я почувствовал острую потребность обнять ее и прижать к себе.
И это было самое извращенное желание из всех.
Мне следовало бы держать рот на замке, а руки при себе, но я потянулся и провел большим пальцем по изгибу ее щеки.
― Это единственное, что мы можем. Продолжать жить. Ставить одну ногу перед другой.
― Именно это я и пытаюсь сделать. ― Ее голос был мягким, и мне захотелось наклониться вперед и вдохнуть немного. Ее веры. Я вел себя как чертов маньяк, потому что знал, что единственное, что я могу сделать, ― это разрушить ее.
Я прочистил горло, наложил мазь и повязку. Сняв перчатки, я дал ей инструкции по уходу, а затем протянул листок, на котором они были записаны.
― У тебя остались вопросы? ― спросил я.
Она соскользнула со стула и остановилась в футе от меня, в нерешительности покусывая губу. Затем она, казалось, стряхнула с себя оцепенение, в котором пребывала, и схватила свою куртку, висевшую на подлокотнике кресла.
― Кажется, я все поняла. Сколько я должна?
Не в силах сопротивляться импульсу, я протянул руку и провел подушечкой большого пальца по ямочке у нее на подбородке.
― Как насчет того, чтобы ты поступила именно так — жила — и мы будем в расчете?
Ее щеки вспыхнули румянцем.
― Я не люблю быть кому-то чем-то обязанной.
― Я же говорил, что мне доставит удовольствие сделать тебе татуировку. Я не шутил.
Румянец спустился к ее груди и напряжение между нами усилилось. Мы словно оказались в ловушке, и без того тесные стены моего кабинета сжимались вокруг нас.
Каким-то чудом я пришел в себя и сумел выдавить:
― Думаю, тебе лучше уйти, пока я не попросил тебя провести со мной ночь.
Ее глаза удивленно распахнулись ― глаза, в которых плескалось все то безумие, что возникло между нами.
Что-то знакомое.
Как будто она была кем-то, кого я должен был знать.
Одно гребаное мгновение она выглядела так, словно размышляла об этом.
― Иди, ― рявкнул я вопреки своему желанию, и она, несколько раз моргнув, поспешно перекинула куртку через предплечье, как будто только сейчас осознала, на какой опасный путь ступила, а затем повернулась и направилась к двери.
На мгновение она остановилась, оглянувшись назад с тем потрясающим выражением лица, которое способно убедить злодея совершить доброе дело.
― Спасибо, ― прошептала она. ― За то, что позаботился обо мне. Я всегда буду тебе благодарна.
Затем она скрылась, оставив меня в своей комнате, мои руки сжались в кулаки, пока я заставлял себя стоять на месте и не бежать за ней, чтобы узнать, куда нас может завести эта ночь.
Я прислушался к ее легким шагам, когда она шла через холл, и только потом услышал скрежет замка, когда она отпирала дверь, и звуковой сигнал, когда она ее открыла.
Уходя, она забрала с собой эту странную энергию, оставив меня ошеломленным.
― Что это было, черт возьми? ― пробормотал я, когда она ушла. Я провел основаниями ладоней по глазам, словно это могло избавить меня от желания, которое она во мне вызвала.
Глубоко вздохнув, я сосредоточился на уборке своего рабочего места, изо всех сил стараясь выкинуть девушку из головы, искоренить ее, забыть навсегда.
Убедившись, что мои инструменты и рабочее место чистые и простерилизованные, я собрал свои вещи и направился к двери, но замедлил шаг, когда, проходя мимо витрины, увидел лежащую на ней стопку стодолларовых купюр. Я поднял ее и увидел, что их там пять.
Я ругнулся себе под нос, и едва заметная улыбка тронула мои губы.
Милая крошка решила меня прикончить. Свести с ума.
Но я не связывался с такими женщинами. Я видел то, что пряталось в ее глазах, так же как понимал то, что написал на ее коже.
Горе.
Эта девушка? Она хотела жить.
И такой монстр, как я, только разрушил бы ее.
ГЛАВА 4
Ривер
Я вышел в ночную прохладу. Летний день был почти жарким, но с наступлением темноты похолодало. Я закрыл за собой дверь «Чернильной реки», подергал ее, чтобы убедиться, что она надежно заперта, а затем сунул руки в карманы и зашагал по выложенной деревянными досками дорожке, которая тянулась вдоль зданий, выстроившихся на Калберри-стрит ― главной улице, проходящей через центр Мунлайт-Ридж.
Небольшой городок огибал широкое озеро, а на дальнем берегу возвышался огромный горный хребет. Люди приезжали сюда толпами, чтобы насладиться благоговейной красотой и покоем.
Мы приехали сюда чуть более четырех лет назад, открыли салон, приобрели законный бизнес и занялись делом.
Прямо на виду и в центре, не давая никому повода копнуть глубже.
Близилась полночь, и меня охватило беспокойство, поскольку от Отто до сих пор не было ни слова. Он всегда опаздывал. Этот мудак собирался свести меня в могилу раньше времени, хотя одна ждала меня уже очень долгое время.
На улице почти никого не было, только тихая музыка доносилась из клуба «У Кейна». Он находился примерно в миле отсюда и его владельцем был один из членов моей команды.
Я был уже на полпути к тому месту, где стоял мой мотоцикл, когда в заднем кармане завибрировал телефон.
Я поспешно вытащил его и прочитал текст, который только что появился.
Отто: Все готово.
Я быстро набрал ответ.
Я: Проблем не было?
Отто: Посылка в безопасности.
Я не знал, что сжимает мою грудь ― облегчение или гнев. Полагал, что навсегда останется и то, и другое.
Я: Слава богу. Я уже начал волноваться.
Отто: Задержался немного, чтобы убедиться, что все в порядке.
Я почти слышал сдержанность в его голосе. Парень всегда был слишком вовлечен, а мы не могли позволить себе привязываться к своей работе. Это было чертовски опасно, не то чтобы мы не знали, что такое опасность. Каждый наш шаг был рискованным.
Безрассудным.
Но мы все равно делали это, потому что любые последствия того стоили.
Отто: Почему ты спрашиваешь? Твоя глупая задница скучала по мне?
От него всегда исходила легкость. Он проживал жизнь, как игру.
Я: Ни капельки.
Отто: Ах, перестань, брат. Ты знаешь, что любишь меня.
Парень знал, что это так, несмотря на то, что половину времени мне хотелось его придушить.
Я: Ты уже возвращаешься?
Отто: Да. Дорога займет всю ночь.
Я: Будь осторожен, брат.
Отто: Всегда. Я приду к тебе на завтрак. Ты мой должник.